— Боги, ты слишком независимая, — мужчина продолжает говорить, слова доносятся сквозь треск одежды, прерываются вздохами и поцелуями. — Никогда не хотелось стать женой какого-нибудь лорда, жить как за каменной стеной?
— Перестать ходить с топором и рожать от медведей, — женщина рассмеялась низким грудным смехом. — Не хотелось. Мы берем сами то, что можем взять. Мужчины — как весна. Кончается мгновенно, а жизнь коротка.
— Суровые воительницы, суровая правда жизни, — мужчина дышит рвано, в рваных ночных силуэтах сложно угадать, но можно додумать, что происходит. — Суровый край.
— Что суровее — Стена или Медвежий остров? — она хохочет, запрокинув голову. Сквозь мглу облаков выглядывает луна, высвечивая контур распростертых тел. Никто закрывает глаза и видит их под веками, читая как карту.
— Мы говорим слишком много, — выдыхает мужчина, перехватывая инициативу. Женщина снова хохочет, словно он сказал что-то смешное.
— Хочется верховодить, да, Джон? — говорит она гортанно, прерываясь на стоны. — Команды, подчинение, с чего ты взял, что я этого хочу?
— Я не стану тебя спрашивать, — рычит мужчина. Его тело вжимается в ее все неистовее, сминая, пока она не начинает шептать, а потом кричать его имя. «Джо-о-он», — летит над лагерем, заглушаемое тысячей других голосов людей, ржанием лошадей, воем волков и шипеньем драконов. Отдается в памяти наблюдателя таким же неистовым криком. Человек улыбается.
Женщина замолкает, и снова человек слышит жаркое дыхание, треск веток, звуки славной постельной битвы, предстающие перед ним рядом высвеченных луной картин. Мужчина повержен, он отдает инициативу и наконец едва слышно шепчет ее имя, что впечатывается в ее память.
— Лианна, боги! — говорит он почти шепотом, словно боясь спугнуть, и с рыком затихает.
— Для соблюдающего обет безбрачия ты слишком долго продержался, — женщина стоит у распростертого мужчины, ее бедро, стройная нога, высокая грудь последовательно возникает в лунном свете как прекрасная статуя. — Пойдем.
Она исчезает в реке, словно нимфа окунаясь в воду. Темное облако волос облепляет ее плечи и грудь. Мужчина со вздохом встает, направляясь за ней.
— Ты когда-нибудь отступаешься?
— Никогда. Мормонты не сдаются.
========== 66 В твоих руках/ Лианна ==========
В полдень в привычной мужской одежде девушка отправилась в лагерь. Это было новым захватывающим приключением — бродить между чужих костров, вдыхать незнакомые запахи, слышать скрежеты и стоны оружия, крики и многоголосый человеческий хор из множества разных наречий. Она миновала пару ручьев, ловко взбираясь по ивовым веткам, обильно склоняющимся над потоком, прыгая с сосущей пустотой в животе над блестящей под солнцем гладью. Лианна выбирала короткие пути и шла куда хотела, видя в этом безумно прекрасную свободу. Рядом с ней не было Селвина, и в ней боролась радость желанного одиночества и печаль от разлуки с ним. Стоило подумать о нем чуть дольше, и сердце начинало сбиваться с ритма, а в памяти всплывали светлые будоражащие воспоминания. Она засыпала, видя его лицо, просыпалась с ним же и видела его во сне. Иногда Селвина было слишком много, даже когда его не было рядом.
Избранная ею дорога, прямая как стрела, вывела ее на кромку лагеря, и девушка с восторгом увидела несколько телег и людей в черных одеждах вокруг них. Лианна ждала обоз со Стены, мечтая одарить рыжей лютоволчицей Хранительницу Севера. Несмотря на временами вспыхивающую ненависть к тетке, девушка в глубине души понимала, что она искалеченный и обиженный на всех человек. К тому же та скучала по своей лютоволчице Леди, как она успела заметить.
Лиа помнила лица черных братьев обветренными и красноносыми, а их самих временами хрипло кашляющими. Словно стая воронов окружили они обоз, но девушка с затаенной радостью отметила, как раскололо лицо ближнего к ней брата улыбка. Они привязались к будущей хозяйке Севера и были рады ее видеть, хотя стремились не показать этого…
— Забирайте вашего лютоволка, — буркнул ближний к ней брат, и рыжая тень рванула к Лианне. Черный волчок закружился с рыжей сестрой, сплетясь шумным клубком. Они уже не были волчатами, но рычали и дрались как щенки.
— Это лютоволчица, — поправила Лианна черного брата и позвала волчат, — Пламень, Черныш!
Она пошла обратно в лагерь, надеясь застать Сансу Старк одну. С трудом она отыскала Хранительницу, распекавшую своего мастера над оружием у его шатра.
— Леди Санса, — обратилась она к ней, улыбаясь, но в ответ удостоилась только легкого кивка, — ваш подарок прибыл.
Санса подняла одну бровь, недоуменно взглянув на девушку.
— О, лорд Джон, вероятно, вам не сказал, — Лианна этим утром была дружелюбна и готова любить весь мир, даже Хранительницу Севера. — Это Пламень.
Она подозвала лютоволчонка и, обняв за пушистую шерсть на загривке, показала на Сансу:
— Твоя хозяйка, маленький. Слушайся.
Лютоволчонок пошел к женщине, застывшей в изумлении, понюхал подол платья, а потом посмотрел на нее игриво. Леди Санса помимо воли улыбнулась, а потом вдруг обняла его, хохоча.
— Пламя? Тебя зовут Пламя? — спросила она у питомца, опускаясь на корточки. Вместо ответа волчок легко заскулил и облизал ей руку, а потом, осмелившись, и лицо. Лианна было подумала, что его отругают, но Санса Старк только улыбнулась, перехватывая пушистую голову, и зарылась в мех на загривке носом.
— Спасибо, — прошептала она, наигравшись с волчонком.
Мастер над оружием Клиган смотрел на Лианну одобрительно, что было этому огромному угрюмому мужику не свойственно. Мысль эта вылетела из головы девушки, как только она побежала в сторону следующих приключений этого утра. По дороге она поняла, что уже почти скучает по Селвину, ей захотелось рассказать ему про лютоволчонка, про радость Хранительницы, про черный обоз. Как странно, подумалось ей, я такая бесхарактерная? Решительно повернув посреди дороги, она направилась в лагерь Мормонтов, пытаясь занять у них на время бесшабашную храбрость и философское отношение к отношениям с мужчинами.
Кипел на огне котелок, готовился завтрак, вокруг сидели преимущественно женщины, радостно поприветствовавшие Лианну как свою. Джос подвинулась, похлопав по бревну рядом с собой ладонью. Наследница села, обняв колени руками, и благодарно приняла кружку чая. Разговор тем временем шипел и переливался, как бурлящий кипяток. Незадолго до нее в лагерь вернулась ее тезка — Лианна Мормонт, злая как черт, и бродила вдоль становища с кружкой. Лицо ее было суровым, а волосы растрепанными, словно она только проснулась. А может, и не ложилась…
— Что опять приходил? — окликнула Лианну сестра Джорель.
— Да чтоб его! — отозвалась Лианна зло, шагая к костру. — Мало ему было того раза, когда я его не выпустила из лодки. Дураком родился, дураком помрет.
Женщины разразились утробным смехом. Джоселин шепнула на ухо подруге, что за Лианной давным-давно ходит Берен Толлхарт, а она его все выпроваживает, потому что нравится ей другой.
— А ты не обнадеживаешь мальчика, а? — хохотнула Джорель. Из всех сестер Алисанны она была самой крепкой и самого убийственного нрава.
— Да чтоб мне провалиться! — воскликнула Лианна.
— Ему втемяшилось, вот и все, — ответила Лира, помешивая еду в котелке. — Толлхарты — они упрямые, спасу никакого.
— Что в лоб, что по лбу! — поддакнула Джорель.
— А ты говорила с ним, тетя, ну объясняла? — Джорель была юной и гораздо более ласковой с мужчинами. У нее еще не было детей, хотя тетки уже косо поглядывали на наследницу.
— Да уж и поленом объясняла, — начала было Лианна под всеобщий хохот, — и коленом, и топором — не понимает. Джори, ты пойми, есть такие твердолобые создания…
— Называются «мужчины», — хором закончили женщины. Их костер старались обходить по широкой дуге. А уж любые поползновения женщины пресекали жестко, если, конечно, не провоцировали их сами. О женщинах Мормонтов поговаривали, как о легких на подъем во всем, что касалось мужчин, но это было не более чем легендой. Шел отбор, серьезный, жесткий, хоть об этом не говорилось. Слабый человек не смог бы стать парой такой женщине. Все-таки топор в руке и умение им пользоваться весомо влияли на статус и привычки женщины.