Гарри подумал, что ему это послышалось. Но нет, на слух он никогда не жаловался, да и Альбус не сказать чтобы был весел и жизнерадостен. Нужно было что-то сказать, ответить, но он просто не мог подобрать нужных слов.
— Надеюсь, ты не будешь говорить, что тебе очень жаль, — Ал кривовато усмехнулся. — Надеюсь, ведь ты не такой лицемер, как остальные.
Нет, нет. Хуже этого «мне жаль» не могло быть ничего.
— Я… — в горле пересохло; Гарри с трудом сглотнул. — Я понимаю.
— Я знаю, — Альбус снова улыбнулся, но уже мягко и немного болезненно, и потянул его за руку. Поттер снова примостился на подлокотнике. — Я помню.
— А что… — он замялся. Не то чтобы у него был опыт, но такие вопросы всегда неудобно задавать.
— Случилось? — подсказал Дамблдор. Гарри кивнул. — Нас было трое детей. Ариана была младшей из нас, — Ал улыбнулся. — Она была очень красивой, светловолосая, не то что мы с Эбби, рыжие черти, и глаза у неё были такие большие, что занимали половину лица. Ты знаешь, все говорили, что мы на удивление красивые дети, но она была по-настоящему прекрасна.
Когда ей было шесть, начали происходить неконтролируемые всплески магии — обычное дело у детей. В тот день она играла на заднем дворе, колдуя потихоньку. Мы жили в районе, где дома волшебников соседствуют с домами магглов; маггловские дети увидели Ариану. Конечно, они испугались, но это же дети — любопытство одержало верх над страхом. Они стали просить показать ещё что-нибудь, но она ведь только училась! Конечно, она растерялась и не смогла ничего сделать. Дети разозлились, стали избивать её. Мерлин! — Дамблдор зажмурился. — Почему меня в тот момент не было рядом?!
Отец услышал крики, выбежал во двор и увидел это. Хоть мне тогда и было десять, отца я помню плохо. Да что там! Почти ничего не помню, только то, что он был очень вспыльчивым. Эбби такой же. Я часто думаю, как же хорошо, что характером я пошёл в спокойную, местами даже равнодушную мать.
Не знаю, что там произошло. Магглов на следующее утро нашли мёртвыми. Отца осудили, приговорили к пожизненному в Азкабане. Уж лучше бы был Поцелуй! Через пару лет он умер. Тело нам, конечно же, не вернули — похоронили где-то на острове.
Мы переехали в другой конец страны.
Ариана после этого стала другой: замкнутой, испуганной. Она больше не хотела колдовать. Мы уговаривали её, рассказывали истории про школы и знаменитых волшебников и колдуний, но ничего не помогало.
Когда ей было девять, у неё произошёл случайный всплеск магии. Мы обрадовались, конечно, а она наоборот — испугалась. Плакала и кричала, что не хочет этого. Еле успокоили.
Такое повторялось время от времени. С каждым разом становилось всё хуже и хуже. Ариана злилась, становилась неконтролируемой. Проходило некоторое время — и вот она снова спокойная и ласковая, как котёнок.
Когда ей было двенадцать, пришло письмо из Хогвартса. Мать не отпустила её, да и сама она не возражала.
Прошлым летом мне только-только исполнилось восемнадцать. И снова случилось это. Мы уже привыкли, всё делалось на автомате: я схватил её, прижав руки к бокам, Эбби побежал за успокоительным и снотворным. Мать что-то говорила, пытаясь утихомирить Ариану. Постепенно всё успокаивалось. Аберфорт принёс зелье, и она даже сделала пару глотков, но потом как с цепи сорвалась. Такого ещё не бывало. Нас разметало в разные стороны, как будто мы были пушинками.
Когда всё затихло, Ариана спокойно села на пол и больше не двигалась. Я кое-как отлепился от стены, подошёл к Эбби. Он был без сознания. Затем к ней. Её лицо было мокрым от слёз, а ладонь окровавлена от впившихся в неё осколков разбитой колбы. И она не дышала.
Я пробовал оказать первую медицинскую помощь, ну, знаешь, сначала Энервейт, искусственное дыхание, даже шок. Ничего.
Я побежал к матери, но там всё было ещё хуже, — Гарри заметил, что руки у Ала слегка тряслись, и осторожно положил ладонь ему на спину. — Она была очень бледной, а у головы расползалась огромная лужа крови. Кровь при неверном освещении может казаться чёрной — жуткое зрелище. У матери тоже не было пульса.
И вот я стою один посреди разгромленной комнаты, рядом мёртвые мать и сестра, и брат без сознания. Я растерялся, не знал, что делать, куда идти, что говорить.
Не знаю, кто вызвал авроров, — я или соседи. Когда я снова начал осознавать происходящее, рядом сидел Лер, а Эбби уже забрали в больницу и мать с Арианой увезли, чтобы подготовить к похоронам.
Меня, как единственного дееспособного, допрашивали четыре часа. Наверное, надеялись поймать на несоответствии и, следовательно, лжи. Но я раз за разом повторял одну и ту же историю, и они сдались.
Похороны были на следующий день. Я был раздавлен, и, конечно же, мне было не до подготовки ко всяким церемониям, но у нас хорошие соседи, и Лер взял на себя все организаторские обязанности. Ты не представляешь, как я был тогда им всем благодарен!
Эбби вернулся через неделю, немного помятый и ужасно подавленный. Ему ведь только пятнадцать, он совсем ещё ребёнок, а тут такое.
И нет бы оставить нас в покое! Встал вопрос об опекунстве, — Ал скривился. — Они хотели отдать Эбби тётке отца, ну да как же! Я любезно напомнил этим выскочкам из Министерства, что я, вообще-то, уже совершеннолетний и могу сам позаботиться о ребёнке. Эти настырные кретины не могли ничего возразить: я ближайший родственник Эбби, и я могу обеспечить ему будущее. Но нервы они нам изрядно потрепали. К счастью, снова вмешались соседи — среди них есть несколько влиятельных людей, приближённых к… так скажем, к тем, кто действительно управляет страной. Министерство сдалось, но подгадило нам ещё и бумажной волокитой. Так что я не мог дождаться отъезда в Хогвартс, куда Министерству путь закрыт.
А знаешь, что меня больше всего расстраивает? У Эбби теперь нет нормальной семьи.
— У него есть ты, — Гарри погладил Ала по волосам.
Альбус горько усмехнулся.
— Разве можно считать меня нормальной семьёй?
— Я был бы счастлив, если бы у меня была такая семья, — немного смущённо пробормотал Гарри.
— Правда? — Дамблдор заглянул ему в глаза.
— Правда.
*
Растрёпанная сова приземлилась прямо на тарелку с тостами и недовольно уставилась на Дамблдора. Альбус, вместо того, чтобы рассердиться на нахалку, бесцеремонно схватил её, рассматривая колечко на лапке.
— Чёрт! — выругался он. — Маленький засранец! Уши надеру, шею сверну, четвертую, сошью обратно, снова четвертую, снова сошью и заставлю летом отмыть до кристального блеска весь дом!
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Гарри, прекрасно осознавая, что лез под горячую руку.
Ал не ответил. Забрав у совы письмо, он начал бегло просматривать написанное.
— Дети — зло, — буркнул он и, отбросив письмо, привстал, что-то высматривая. — Ага, попался!
Поттер бросил взгляд туда, куда смотрел Дамблдор: на Аберфорта, с довольным видом глядевшего на Альбуса в ответ.
— Паршивец, — прошипел Ал, вскакивая со скамьи, и с не обещавшим ничего хорошего взглядом помчался к брату. Аберфорт тут же побледнел, съёжился и попытался было по-быстрому убраться из Большого зала, но не тут-то было. Когда младший Дамблдор старался как можно незаметнее слезть со скамьи, в его плечо цепко вцепилась братская рука.
Гарри покачал головой, возвращаясь к завтраку, но тут его взгляд упал на письмо. Повернув его к себе (нет, он не читал чужую почту — письмо почти так и лежало), он искоса глянул на косые неровные строчки.
«Какого чёрта твой брат пишет, что вы остаётесь в школе?! Ал! Ты издеваешься?! Я планировал эти каникулы с сентября!
Интересно, однако. Знаешь, что ещё он написал? Что ты остаёшься из-за какого-то грязнокровки. Ты, чёрт тебя дери, издеваешься? Ал…
Если ты не приедешь домой, я его убью, а тебя ждут долгие и мучительные… страдания.
Сейчас я просто не могу сказать ничего определённого. Я зол, я в ярости, ты же понимаешь?
Напишу позже».