- Ну что с тобой? Что болит? - ласково спрашивал Эрид. - Дать лекарство?
- Ничего не болит, только голова кружится. Эрри, ты только не волнуйся. Со мной всё в порядке. Устал. Полежу немного, и пройдет.
О таком и врач предупреждал, говорил, что стресс и хроническая усталость за день не проходят, на восстановление понадобится много времени… Но все рациональные аргументы заслонял страх - и чувство вины.
Эрид помнил: в последние месяцы жизни Осси был вот таким: делал вид, что всё в порядке, только бы не потревожить. Как же наивны были попытки скрыть, притвориться! Улыбка через силу, стремление поменьше показываться на глаза и скрыть мысли… когти, накрашенные лаком под естественный оттенок…
И теперь - любимый точно так же через силу улыбался и едва слышно шептал: “Всё хорошо, не нервничай из-за меня”. А если врач ошибся, если контакт с сознанием Юпитер нанес уже непоправимый ущерб?!
Теперь Эрид жалел обо всех колкостях, на которые раньше был так щедр. Он столько раз говорил Фредди - “а ты покажи, что достоин моего доверия!”… а блонди и старался изо всех сил, скрывая боль. Настолько, что даже мысленная связь не передавала его эмоций в полной мере. Эрид испытывал обжигающий страх, чувствуя вместо четких образов какой-то сонный туман.
“Это всё моя вина. Я доводил его, и своими же руками могу погубить его!”.
Страшно. Холодно. Больно.
Жизнь без любимого будет пуста… лучше уж вовсе не жить, чем одному блуждать в холоде и тьме одиночества!
До самого вечера Фред почти ничего не ел, только по чуть-чуть пил чай. Смотрел в одну точку, а то и вовсе закрывал глаза, виновато говорил, что голова кружится. Тихий голос блонди внушал тревогу: он снова замыкается в себе, пытается справиться с недугом сам. А ведь ему же стало бы легче, если бы он смог выплеснуть эмоции, рассказать о том, что тревожит… да даже заплакать - какая всё-таки ерунда, что якобы “мужчины не плачут, а блонди тем более”. Будь они неладны, все эти садисты, которые такое внушили!
Но Эрид не знал, как уговорить любимого не молчать о том, что происходит. Казалось, любое неверное слово могло нанести непоправимый ущерб.
Оставалось только сидеть рядом, молчать вместе - чутко прислушиваться к ощущениям - и всё зря!
*
И снова темнота ночи и гнетущий страх. Сны на двоих - о боли потери.
Во сне Фред снова видел ту аудиенцию у Юпитер, и повторял сквозь сон:
- Я же никогда ничего не просил для себя… мне ничего не нужно… а дети… им еще жить и жить… они ведь оправдают эту заботу, я в этом уверен!
Видения недавнего прошлого сменялись образами из прежних лет. Память немилосердно сохранила лица и имена всех, кого спасти не удалось. Малыши, умершие в период развития в инкубаторе или в первые месяцы жизни от врожденных патологий. Дети, которых притаившаяся до времени болезнь настигла позже… Фред заботился о таких, как мог, забирал домой из интерната тех, у кого родителей не было или чьи родители могли только навредить, и растил сам. Даже искал врачей на стороне, хоть на Амой и не одобрялся поиск медицинской помощи у чужеземцев - это вредило репутации. Но блонди стоял на своем. И оплакивал каждого малыша, умиравшего вопреки всей заботе.
Хуже всего было, когда приходилось прощаться с подростками или почти юношами. Десятерых джадов, младших сыновей в экологических линиях, Фред защищал до последнего.
Да оказывается, такая тяжелая аудиенция у Матери была не одна!
От воспоминаний любимого Эриду становилось страшно. Настолько страшно ему не было даже тогда, когда он служил в военном ведомстве, а ведь тогда навидался всякого. И тем не менее, переживать вместе с Фредди эту тихую, молчаливую борьбу за жизни подростков, а потом чувствовать ту каменную усталость…
“И вот так он жил до того, как мы встретились. Боролся один, и никто не знал…”.
Единственное, что мог добиться блонди - чтобы мальчиков отдали не на эвтаназию, а в Институт Генетики для эксперимента по созданию другого класса элиты из “неликвидного” материала. Да, испытание будет мучительным, кто-то может умереть в процессе - но может, хоть двое-трое из десятка обретут новую жизнь!
О судьбах мальчиков Фред не знал до сих пор.
*
Блонди говорил во сне, метался, будто пытаясь бежать спасать кого-то… Эрид успокаивал его:
- Всё прошло, не бойся… мы справимся… я с тобой… ты только не мучай себя… плачь, не сдерживайся…
Химера шептал на ушко любимому ласковые слова, поглаживал дрожащие плечи. Сердце взволнованно билось от сдавленного плача сквозь сон. Ничего. Должно стать легче.
*
- Эрри… - Фред проснулся и посмотрел на Химеру, будто не веря, что Эрид принимает его переживания всерьез, как есть.
- Я люблю тебя. Люблю, всегда буду любить…
========== 12. Тайна прошлого ==========
Фред отдыхал в малой гостиной, сидя в кресле, кутаясь в теплую накидку и читая, когда в комнату заглянул фурнитур. Мальчишка выглядел явно взволнованным.
- Заходи, Юкки, не стой на пороге, - спокойно сказал блонди. - Что-то случилось?
- Да не хотелось бы вас беспокоить, хозяин, но тут такое дело… в галерее портрет упал, рама раскололась… - неуверенно начал рассказывать паренек, зайдя в комнату. - Рабочих бы вызвать, картина-то дорогущая, наверно. Но шуметь же будут, а вы только-только поправляетесь. И из рамы штучка какая-то выпала, похожая на ключ-карту, - фурнитур протянул крохотную безделушку.
Металлическое перышко с затейливым узором и в самом деле казалось похожим на ключ.
- Хоть никого не зацепило? - спросил Фред. - Который портрет упал?
- Никого в галерее и не было… я как раз по коридору проходил, вдруг слышу, грохот такой! А портрет… того блонди, который в мундире с орденами, ну, и у него еще на каждом пальце по золотому кольцу, - Юкки потер переносицу.
Парень служил в доме не так давно, да и в галерею что слуги, что хозяин заглядывали нечасто. Большинство комнат в новом крыле особняка почти не использовались.
- Понятно. Ну что же, позвони в мастерскую, скажи, пусть подберут раму и оформят картину заново, - сказал Фред. - Процесс небыстрый, а уже когда новая рама будет готова, вызову рабочих… это не к спеху. Да надо будет и проверить, как другие картины держатся. На всякий случай. Сам там пока не ходи и остальным слугам скажи.
- Как скажете. Насчет рамы я сегодня позвоню, - мальчишка тут же убежал.
Эрид всё это время молча сидел рядом с блонди. Когда фурнитур ушел, Химера проворчал:
- Одни проблемы от этой галереи. Еще не хватало тебе свободное время на нее тратить. И так в кои-то веки отдохнуть смог…
Фред повертел перышко в руках.
- Подумаешь, несколько минут на заказы. Я уже не помню, когда в последний раз туда заглядывал. А вот интересно, откуда в раме эта вещь взялась, и правда, на ключ похоже. Никогда бы не подумал, что Зольф что-то мог скрывать. Из того, что я о нем слышал, мне казалось, он был таким же, как мой отец.
- Всё равно это уже далекое прошлое, - чароит попробовал отвлечь любимого от неприятной темы.
Конечно, найти в доме еще один тайник было бы любопытно, но иногда лучше даже не думать о поисках. Как говорится, меньше знаешь, лучше спишь.
И так сколько натерпелся Фредди от своего папаши, а дед был кадр ничем не лучше, такой же живой робот. Эрид помнил по тем, далеким, временам - высокий и тощий, как жердь, блонди таскался с фотоаппаратом на все приемы и парады, Гилберт еще раздраженно говорил всякий раз: “опять наш папарацци притащился!”, и грубо подшучивал, что некоторые индивидуумы даже из природных внешних данных блонди умеют сделать рагон знает что.