Майор протянул Бабцеву пачку дешевых сигарет, потом выщелкнул язычок огня из зажигалки. Бабцев наклонился, прикурил. Ох, не “Мальборо”…
Но это может оказаться много интереснее всего предыдущего дня. В голове по-рыбьи задергалась, оживая, первая фраза: “Когда же мне удалось поговорить с одним из офицеров космодрома без свидетелей, вне бдительного ока начальства, он смог быть более откровенным…”
– Выпить не предлагаю, - сказал майор. - Видел, как тебя скрючило.
– Ты тоже не стал, - в тон майору ответил Бабцев.
– Ну, от меня-то мое не уйдет. А вообще, ты прав. Придуманное веселье.
– Почему?
Майор помолчал.
– Потому что это поражение.
У Бабцева засосало под ложечкой от пробуждающегося азарта. Он устроился поудобней и затянулся едким простонародным дымом, постаравшись сделать это как можно более по-свойски.
– Кто кого?
– Они - нас.
– Чего-то не въезжаю, - непроизвольно переходя на язык низов, пришпорил беседу Бабцев.
Майор посмотрел на него немного насмешливо.
– Чего ж тут не въехать, - сказал он. - Торгаши и сюда добрались.
У Бабцева чуть вытянулось лицо.
– Понятно, - сказал майор. Надо было отдать ему должное: он оказался чутким и подмечал малейшее изменение настроения собеседника. - Ты об этом не напишешь, конечно. Вы же все на их стороне.
– Кто мы и на чьей стороне?
– Пресса и бизнес.
Надо было слышать, каким тоном майор произнес эти два слова. Точно выругался в два этажа.
– А-а… - понимающе сказал Бабцев. Что ж, это тоже интересно… Хотя - предсказуемо. Послед империи.
– Нечего сегодня праздновать, - подытожил майор.
– По-моему, - опять решился на подстегивающую определенность Бабцев, - здесь уже давно нечего праздновать. И уже никогда не будет что.
Майор сгорбился.
– Наверное… - проговорил он после паузы. - Хоть бы “Энергию” опять запустили, что ли…
Глубоко затянулся. Оранжевый глазок его сигареты открылся в сумраке - и вновь закрылся, словно над покрасневшим от смертельной усталости глазом опустилось бессильное веко.
– Понимаешь, работа на самом деле адская. Можно ее делать ради мечты. Можно ее делать ради страны. Но делать ее ради того, чтобы на советском старье очередной денежный мешок нажил очередной миллиард… Тошнит. А ведь теперь, наверное, так и пойдет. Частная корпорация… - он снова будто выругался.
– А как же иначе? - не выдержал Бабцев. - Мешок наживет миллиард - но ведь и ты наживешь ровно столько, сколько заработал. Мечта или страна - это, конечно, красиво, но ведь ненадолго и не для всех. Если делать что-то ради идеи - обязательно упрешься: тех, кого эта идея не вдохновляет, надо бить палкой. Либо ради денег, либо из-под палки - третьего нет.
– Вот я и говорю: вы заодно, - грустно, но спокойно констатировал майор.
– С тем же успехом можно обвинить в сговоре всех, кто сообща утверждает, что солнце восходит на востоке.
– Никто ж не требует, чтобы все вкалывали ради какой-то ОДНОЙ идеи, - терпеливо, будто некую очевидность разъясняя несмышленышу, произнес майор. - Но… Пусть бы люди сами группировались. Так нет… Надо всем промыть мозги! Вот послушай. Зимой у нас провели тест. Психологический. Один вопрос: верите ли вы, что Россия первой будет на Марсе? Дурь, казалось бы, да? Но человек двадцать офицеров ответили: ага, верю. И именно их отсюда убрали. Как нарочно. Закатали куда-то, по слухам, в Уральский округ… Да не сразу, а провели еще собеседования какие-то… только с ними, с теми, кто написал: верю. Вопросы задавали вроде бы к делу и не относящиеся, но асы дело знают туго. Витька Ромашин написал: верю, но его оставили. Он потом смеялся: вычислили, спецы, что я просто от балды брякнул, интересно было посмотреть, что будет… Значит, как-то просекли, что соврал. Значит, убрали отсюда тех, кто действительно верил.