Велика была радость игроков Джам-ёл тайгосу, первую минуту после гола До Гына просто невозможно было различить среди них, окруживших его со всех сторон. Последние минуты были потрачены Санджу на пустые попытки сравнять счет. Один – два, так игра и закончилась.
После двух поражений команда Санджу сохраняла все то же отстраненное спокойствие, мягкое, шелковое, но теперь шелк этот казался черным, как южная ночь. Дождь все продолжался.
Следующий поезд в Сеул отправлялся только через полтора часа, и До Гыну никак не хотелось проводить это время в стеклянных стенах железнодорожного вокзала. Казалось, тут все было из стекла, но освещение благодаря этому лучше не становилось – темные тучи полностью преградили дорогу солнечному свету.
- Знаете… - До Гын обратился к команде. – Я пройдусь здесь немного, - он махнул рукой в неопределенном направлении.
- Куда ты в такой дождь пойдешь? – посмеялся Мин Хон, но серьезный вид До Гына уничтожил все веселье.
Он уже собирался выйти из здания, как услышал слова, брошенные ему вдогонку:
- Постарайся не простудиться.
Редко когда Чхан Ги беспокоился о ком-то, и сейчас был как раз один из тех редких случаев, если эту его фразу можно было расценивать как беспокойство.
На дорогу должно было уйти полчаса, не больше, когда-то он приезжал сюда с дедушкой, который решил навестить своего давнего друга, монаха местного буддистского храма. До Гын привык ко всей этой тихой атмосфере, обычно царящей в храме, его дед часто брал его с собой навестить еще одного своего друга-монаха в маленьком храме в Тхэан. В Санджу они ездили давно, многое могло измениться с тех пор. Вот например, на этом месте не было этого большого магазина Хамчхан, а там, вдали, раньше стояла автозаправка. Но в целом, город был тем же, и единственная дорога, которую он здесь знал, никуда не исчезла и дождем размыта не была.
Нужно было обязательно решить для себя, как поступить дальше, нужно было спросить совета. Он всегда верил в самые лучшие и светлые чувства человека, верил в дружбу, и теперь его дружба оказалась совсем не тем, чем он думал. Наверное, самое лучшее решение было уехать.
- Подожди! – сквозь шум дождя донесся знакомый громкий голос.
До Гын остановился, обернувшись. К нему спешил Чи Ён, разбрызгивая воду из луж на несколько метров вокруг.
- Меня тут попросили… Точнее, я тут вспомнил, что мне брат зонт с собой дал, вот я и подумал…
До Гын кивнул, двинувшись дальше. Оставалось совсем немного, потом нужно было повернуть вправо, на уединенную улочку. Чи Ён пошел следом, удерживая зонтик над обоими.
- А куда мы идем? – все же поинтересовался Чи Ён через несколько минут.
- В Чхуныйса, - ответил До Гын. – Это храм здесь есть такой, - добавил он, заметив непонимание на лице своего спутника.
- А… - только и протянул тот, но долго хранить молчание не смог. – И зачем тебе туда?
Они повернули вправо на маленькую улочку. До Гын еще долго молчал, заблудившись где-то в своих мыслях, прежде чем ответил:
- Сегодня мне просто повезло и… Мы совсем скоро играем с Чонджу… Я слышал, они сильные.
- И как это связано с Чхуныйса?
Молчание. Когда они снова повернули направо, перед ними предстало простое, довольно низкое деревянное строение с загнутыми кверху краями черепичной крыши и покрытыми красной краской стенами и маленькими колоннами. Дождь постепенно прекращался.
- Я лучше тебя здесь подожду, снаружи, - сказал Чи Ён, через широкую арку вглядываясь в опасную темноту внутри.
В храм, в этот темный зал, единственным источником света которому служила позолоченная фигура Будды, отражавшая капли тусклых солнечных лучей, которым посчастливилось пробиться сквозь поглощающие их тучи, До Гын зашел один. Один он был и из посетителей, если не считать одинокую старушку, усердно читающую про себя молитвы, и монаха в желтых одеждах, рассеянно следившего за порядком. Здесь он был лишь раз несколько лет назад и тогда совсем не хотел заходить вместе с дедушкой. Теперь пришел сам. Говорят, желания, произнесенные сердцем в Чхуныйса, всегда сбываются. Когда он вышел из храма, солнце уже ярко светило.
Дни тянутся медленнее, когда большую часть времени молчишь. Но ситуация меняется, когда занят важными делами. Весь конец месяца До Гын занимался поисками квартиры, почти не разговаривая со своим сожителем. Не потому, что чувствовал к нему неприязнь или что-то в этом роде, а лишь потому, что не знал, как с ним разговаривать. Лучше всего ему казалось попросту не общаться с ним, хотя это было довольно сложно сделать, ведь они до сих пор жили вместе. До Гын очень привык к нему, привязался, стал зависим. Нужно было срочно исправлять это.
В этот раз его занятия заканчивались раньше. Пришлось ждать довольно долго, но это время нужно было для того, чтобы подготовиться для выполнения очень важного шага, необходимого, чтобы не запутаться окончательно. Дождавшись Чхан Ги, он вместе с ним отправился домой, так по дороге и не сказав ничего. По небу крались первые серые тучи.
- Как твой дедушка? – решил разговорить его Чхан Ги, подходя к дому.
- Хорошо.
Они поднялись в лифте.
- А как в классе дела?
- Хорошо.
- А с ногой правой как у тебя дела? – вновь спросил Чхан Ги, вспомнив, что он недавно подвернул ногу.
- Хорошо, - опять тот же самый ответ. – Кстати…
Они зашли в квартиру. Чхан Ги внимательно посмотрел на него.
- Кстати, я нашел квартиру.
Нужный эффект для Чхан Ги, конечно, был достигнут, и тут бы фанфарам зазвучать в душе, но почему-то эти фанфары спутали ноты и не зазвучали должным образом. Он понимал, что До Гын когда-нибудь это скажет, но каждый вечер благодарил Будду, что этого пока не произошло, хотя и Будде-то раньше не верил – в его семье никто не придерживался определенной религии.
- И когда ты уезжаешь? – горло вдруг пересохло, Чхан Ги сказал это очень тихо.
- Сегодня, - так же тихо ответил До Гын.
Он отправился укладывать вещи, которые принес с собой, в раскрытую дорожную сумку.
- Где будешь жить? – Чхан Ги прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди. Хайа притихла, только помахивала хвостом, и наблюдала за всем, положив голову на передние лапы.
- В Новонгу, - До Гын искал талисман из храма, который положил куда-то в квартире, чтобы удача доставалась им обоим одновременно. Нашел, взял в руки, подумал немного, положил обратно.
- Далеко…
Чхан Ги с грустью наблюдал эти неожиданные сборы, о которых еще вчера не имел никакого предположения. Последний совместный ужин прошел в полной тишине, только металлические палочки для еды постукивали о тарелки.
- Спасибо тебе за все, - наконец, сказал До Гын поднимаясь из-за стола и убирая посуду.
Чхан Ги рассеянно наблюдал, как вода переливается всеми цветами радуги, когда До Гын мыл посуду, по привычке наверное. Залюбовавшись этим, он не сразу понял, что До Гын уже отправился в комнату, чтобы взять сумку и в последний раз погладить Хайа.
- Тебя проводить? – еще тише, почти шепотом спросил Чхан Ги.
- Не стоит, - До Гын грустно улыбнулся ему, напоследок окидывая всю маленькую квартиру взглядом, стараясь запомнить каждую деталь.
Он уже взялся за ручку двери, но вспомнил, что забыл здесь свою любимую ручку, которая уже давно не пишет, но выбросить ее он никак не мог. Вернулся, отыскал большим трудом, опять вышел к входной двери. А Чхан Ги все наблюдал, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди.
- Не уезжай, - вдруг сказал он неожиданно для себя и ожидаемо для гостя.
- Что? – не понял гость, так и не обернувшись.
- Не уезжай, - повторил Чхан Ги. Как-то одиноко ему стало от того, что он представил, что все снова вернется на круги своя, и дома снова воцарится тишина, изредка прерываемая громким дыханием собаки. За недолгое время он привык к этому шумному соседству, просто иногда оно казалось чем-то большим, чем ничего не значащее сожительство, и границы казались иллюзией для обоих. Вот как сейчас, например.