Тирен, несмотря на свой нынешний сан, принял Таула, как только тот пришел. Он спрятал за пазуху какое-то письмо, которое держал в руках, и дружески обнял Таула. Таул оттолкнул его.
- В чем дело, сын мой? - Тирен бросил взгляд на кольца Таула. - Что случилось?
Таул, не выдержав наконец, упал на колени и зарыдал как ребенок.
- Они умерли, - выговорил он наконец. - Они умерли.
Тирен обхватил его руками. Откуда ни возьмись появились теплые одеяла и две фляги с крепкой брагой.
- Твои родные? - спросил Тирен, подавая Таулу одну из фляг.
Таул кивнул, не в силах произнести ни слова. Да и какими словами рассказать о том, что случилось?
- Я не могу быть больше рыцарем, - только и вымолвил он немного погодя.
Тирен поднял руку к груди, где виднелось письмо.
- Сын мой, - торжественно произнес он, - ты нужен ордену. Ты нужен мне. Я тебя не отпускаю.
Таул свирепо потряс головой.
- Как может человек без души быть рыцарем?
Вот тогда-то Тирен произнес слова, которые все изменили:
- Ты не один. Нам всем сопутствует отчаяние. Третье кольцо не заслужишь без крови и множества жертв. Никто не может познать славу, не познав прежде боли и страданий. Ты не первый рыцарь, потерявший свою семью. Каждый, кто приходит в Вальдис, расстается с тем, что ему дорого. Теперь тебе остается одно: сделать так, чтобы смерть твоих сестер не была напрасной. Только так обретешь ты вновь свою душу. Ручаюсь тебе: если ты сейчас уйдешь из ордена, ты будешь жалеть об этом до конца твоих дней. И умрешь с позором, зря прожив свою жизнь. Если же останешься и исполнишь мою просьбу - клянусь, ты будешь спасен.
Произнося эту речь, Тирен был словно бог, и его карие глаза сияли неземным светом. Таул верил в него. Благоговейно склонив голову, Таул спросил:
- Что я должен делать, господин мой?
Тирен достал из-за пазухи письмо и показал его Таулу, не дав, однако, в руки.
- Мудрец Бевлин просит прислать ему рыцаря. Он ищет мальчика, который должен остановить всемирную войну до того как она начнется...
XII
- Нет, Боджер, ты уж мне поверь: самое страшное для солдата - не исроанский огонь.
- Но исроанский огонь сжигает все подряд, Грифт: камень, железо, самую крепкую кожу. Он даже в воде горит.
- Ну и что? Пустит на тебя твой приятель струю - вот и всех делов. Моча мигом гасит исроанский огонь. Нет, Боджер: для солдата самое страшное - это дохлый кролик.
- Дохлый кролик?
- Да, Боджер. Все знают, что дохлые кролики смердят гаже всего на свете. Ничто так скверно не действует на человека. Меня тошнит при одной мысли об этом.
- Но почему именно кролики так смердят, Грифт? Почему не скунсы?
- Я рассказывал тебе о брачных обычаях кроликов, Боджер?
- Рассказывал, Грифт.
- Ну так пошевели мозгами и сложи одно с другим.
Боджер сдвинул брови, выпил вина и торжествующе улыбнулся:
- Я понял, Грифт.
Грифт просиял, словно гордый учеником учитель, и улегся поудобнее.
- Нам повезло, что Кайлок обнаружил высокоградский подкоп.
- Да уж. Кому бы в голову пришло, что Высокий Град захочет подкопаться прямо под дворец?
- Но Кайлоку не во всем везет. Вчера стену проломили, и пять сотен черношлемников полегли, защищая брешь. Говорят, там была настоящая бойня.
- Угроза еще осталась, Грифт. Я эту брешь своими глазами видел. Ее загородили бревнами и окопали траншеей, но один хороший приступ - и ее снова прорвут.
Грифт кивнул.
- Завтра тебе уже будет не до этого, Боджер. Письмо при тебе?
- Да, и запечатано чин чином. Уже час, как госпожа Меллиандра мне его дала. Говорит, я должен доставить его во вражеский стан завтра чуть свет.
- Ты не боишься, Боджер, нет?
- Да вот думаю, не взять ли мне с собой какой-нибудь белый флаг. Как бы они меня не пристрелили.
Грифт подумал немного.
- Возьми, Боджер. Так, на всякий случай.