Ты добрый человек и охотно простишь меня, я уверен.
А теперь поговорим о твоем странствии. Когда я отправил тебя в путь и в устах твоих звенело пророчество Марода, а в глазах сияло предчувствие победы, я еще многого не понимал. Я не знал ни истинного смысла пророчества, ни роли ладльчика, на розыски которого ты отправился. Я был уверен только в том, что речь идет о воине.
За истекшие годы я узнал больиле. Теперь я убежден, что те два дома, что должны слиться, - это Брен и Королевства. И союз их приведет к войне. Все так и говорят о том, что войн, подобной этой, мир не знал уже тысячу лет. Если не убить ее в зародыше, она разорит весь континент.
И я боюсь, что Брену будут помогать сверхъестественные силы. Ларн, остров оракулов будет снабжать его нужными сведениями. Оба эти места связаны - не знаю, кем или чем. Ларнский храм должен быть разрушен - только тогда его оракулы перестанут помогать Брену. Брен познает мир лишь в том случае, если будет сокрушен Ларн.
Ларн... Это место преследует меня во сне и, боюсь, не оставит даже за могилой. Таул, найди мальчика. Он один способен уничтожить это проклятое место.
А теперь последнее. - Не только Ларн посещает мои сны: я вижу еще человека с ножом, стоящего надо мной. Каждую ночь он снится мне, и каждую ночь нoж опускается, пронзая мне сердце. Боюсь, что однажды я проснусь и увижу это наяву. Во сне человек с ножом - это марионетка, которую водят за ниточки. Он действует не по своей боле.
Таул, кто бы ни убил меня, он не отвечает за мою смерть. Передай ему, что я его прощаю, и пусть он не винит себя. Такой, как я, старик все равно стоит одной ногой в могиле.
Прощай, мой добрый друг, и пусть Борк приведет тебя к цели.
Навсегда остающийся у тебя в долгу.
Бевлин.
Таул опустил письмо на колени и посмотрел в ночное небо. Оно было полно звезд. Странно, что раньше он не замечал, каким миром он дышит, как красивы звезды, как свеж воздух.
Кролик на вертеле миновал стадию готовности, почернел и обуглился. Таул снял его с огня и остудил, чувствуя, что мясо, хоть и горелое, понравится ему. Не выпуская письма, он дотянулся до мешка и достал оттуда меньшую из двух фляг. Раскупорил ее и отпил глоток лучшей Мейборовой браги. Только один. Золотистая жидкость согрела его до самого нутра. Он встал и отошел подальше от стены замка, все так же держа в руке письмо Бевлина.
Перед ним в лунном свете лежала широкая долина. Среди травы темнели деревья, и вдалеке нитью чистейшего серебра струилась вода. Прекрасен был этот вид, тихий и величественный, будто собор. Он был полон покоя и благодати, но прежде всего - прощения. Тихо веял бриз, ласково мерцали звезды, огромное темное небо ложилось бальзамом на душу, и земля бережно держала тело.
Таул не знал, долго ли стоял так, предоставив природе и прощению Бевлина делать свое дело. Когда он наконец вернулся к костру, кролик совсем остыл, но все-таки показался ему вкуснее всего на свете. Таул улегся в теплом кругу света и, прижимая к сердцу письмо Бевлина, уснул быстро и крепко.
IX
- Нет, Боджер. Рану сперва надо промыть вином, а уж потом накладывать мазь. - Грифт лежал на деревянном топчане, окруженный пахучими травами, и руководил собственным лечением. - Круговыми движениями, Боджер, - и не втирай, а вбивай. Да поосторожнее с отростком слепой кишки, Боджер. Повредишь его - и я уже никогда не смогу влюбиться. Отросток - ключ любовных желаний. Без него можно с тем же успехом побрить себе ноги и назваться бабой.
- Я слыхал, некоторые мужчины бреют ноги, Грифт.
Боджер, геройски придерживаясь указаний Грифта, вбивал мазь, хотя втирать было бы куда проще. Рана Грифта все еще кровоточила - не так, как вчера, но довольно сильно.
- Да, Боджер, есть такие, что и в женские платья рядятся. Особенно в Марльсе.