Хват всегда был очень чуток к любой перемене настроения. Мальчик увидел, что Таул с Джеком примолкли, счел это нежелательным и решил разрядить атмосферу, разыграв сцену жалости к себе.
- Давай твои ягоды, я съем, - сказал Джек.
- Все как есть?
- Ага. Даже те, по которым слизняки ползали.
- Слизняки! Никакие слизняки по этим красавицам не ползали. Да они бы и не поместились на них.
Этот бурный взрыв негодования вызвал у Джека смех. Вскоре к нему присоединился Таул. Хват вызывал у них самые нежные чувства. Мальчуган, при всей своей напускной самостоятельности, оставался по-детски уязвимым. В ту ночь, когда его ранило, он ни разу не заплакал. Он, правда, лишился чувств, но утверждал потом, что не хлопнулся в обморок, как девчонка, а потерял сознание по-мужски, ради сбережения сил и остановки крови.
Крови вышло много - наконечник был широким и мягким. Металл погнулся, врезавшись в кость. К хвосту стрелы, как всегда, были привязаны красный шелк и человеческие волосы. Джек не понимал, что это означает, но Таул с Хватом, похоже, понимали.
Джек взглянул на Таула. Тот измерял свои стрелы, прикладывая их к груди, и урезал все, что были хоть на палец длиннее, чем надо.
- Зачем мы развели костер, Таул?
Рыцарь бросил укороченную стрелу и отвел волосы с лица.
- Погляди вокруг, Джек. Зачем, по-твоему, я привел вас сюда?
Джек огляделся. Они сидели на невысоком каменистом холме. Впереди был океан, внизу - скалы, а позади - холмы, по которым они ехали добрую часть дня. Вид во все стороны открывался широкий. Местность вокруг была видна как на ладони, а полная луна освещала каждый кустик и каждую травинку.
- Ты хочешь расставить ловушку.
- Вот именно. Если наш таинственный друг попытается что-то учудить нынче ночью, я надеюсь заметить его первым.
- Мне сдается, для тебя он не такой уж таинственный?
- Кажется, я знаю, кто он.
- Кто же?
- Тот, у кого я убил брата.
- Не убил, Таул, а победил в бою, - поправил Хват. - Этот Скейс просто сумасшедший, и все тут.
- Почем вы знаете, что это он? - с некоторым раздражением спросил Джек.
- По красному шелку на стрелах. Он того же цвета, что и флажки в бойцовых ямах.
- А волосы?
- Ну, головой ручаться не стану, но мне кажется, они такие же, как у покойного Блейза. Верно, Таул?
- Почему вы мне не сказали этого раньше? - осведомился Джек, глядя на Таула.
- Потому что ты, Джек, ему не нужен. Ему нужен я.
- Однако это не помешало ему подстрелить Хвата?
- К чему ты клонишь? - резко спросил Таул.
- К тому, что тебе следовало обо всем мне рассказать. Опасность грозит нам всем, и ты обязан был по меньшей мере сказать мне правду. Я не позволю опекать себя, как ребенка. Если нам грозит что-то, я должен знать в точности, чего ожидать.
Джек умолк, весь дрожа от негодования.
Прошла минута. Ветер унес несколько искр от костра в море. Таул сказал со вздохом:
- Ты прав, Джек, извини. Мне следовало сказать тебе обо всем в ту же минуту, как я сам догадался. - Он смотрел Джеку в глаза прямо, не ища себе оправданий. - Как у тебя обстоит со стрельбой из лука?
Джек улыбнулся, принимая его извинение.
- Неважно.
Таул прошел к лошадям, отвязал короткий лук и подал Джеку.
- А что, если я дам тебе несколько уроков, покуда мы ждем?
- Думаешь, ждать придется долго?
- Кто его знает. - Таул посмотрел на холмы, где не заметно было никакого движения - только трава колебалась под ветром. - Может статься, всю ночь.
Джек попробовал тетиву.
- Что ж, тогда я, глядишь, и успею обучиться кое-чему.
Тавалиск вкушал поджаренных на медленном огне голубей, обсуждая со своим секретарем подробности осады Брена. Это верх наслаждения - смаковать птицу мира, рассуждая в то же время о войне. Сами птички несколько костлявы - однако всякое блюдо следует приправлять выдумкой.