- Существует только один истинный закон - тот, который позволяет стать свободным, - сказал Джонатан. - Другого пути нет.
- Разве мы можем научиться летать как ты? - донесся до Джонатана другой голос. - Ты особенный, ты талантливый, ты необыкновенный, ты непохож на других.
- Посмотрите на Флетчера! На Лоуэлла! На Чарльза-Роланда! На Джади Ли! Они тоже особенные, тоже талантливые и необыкновенные? Не больше, чем ты, не больше, чем я. Единственное их отличие, одно-единственное отличие состоит в том, что они начали понимать, кто они, и начали вести себя, как подобает чайкам.
Его ученики, за исключением Флетчера, беспокойно задвигались. Они не были уверены, что дело обстоит именно таким образом. Толпа росла с каждым днем, чайки прилетали, чтобы расспросить, высказать восхищение, поиздеваться.
- Ты бог, Учитель, - сказал Флетчер однажды утром, разговаривая с Джонатаном после тренировочных полетов на Высоких Скоростях. - А если нет, значит, ты опередил свое время на тысячу лет.
Джонатан вздохнул. "Цена непонимания, - подумал он, - Тебя называют дьяволом или богом."
- Как ты думаешь, Флетч? Опередили мы свое время?
Долгая пауза.
- По-моему, такие полеты были возможны всегда, просто кто-нибудь должен был догадаться и попробовать научиться так летать, а время здесь ни при чем. Может, мы опередили моду.
- Это уже кое-что, - сказал Джонатан, перевернулся через крыло и некоторое время скользил по воздуху вверх лапами. - Это все-таки лучше, чем опередить время.
Несчастье случилось ровно через неделю. Флетчер показывал приемы скоростного полета группе новичков. Он уже выходил из пике, пролетев сверху вниз семь тысяч футов - длинная серая змейка мелькнула на высоте нескольких дюймов над берегом, - когда на его пути оказался птенец, который совершал первый полет и звал свою маму. У Флетчера Линда была лишь десятая доля секунды, чтобы попытаться избежать столкновения, он резко отклонился влево и на скорости более двухсот миль в час врезался в гранитную скалу.
Ему показалось, что скала - это огромная кованая дверь в другой мир. Удушающий страх, удар и мрак, а потом Флетчер поплыл по какому-то странному-странному небу, забывая, вспоминая и опять забывая; ему было страшно и грустно, и тоскливо, отчаянно тоскливо.
Голос донесся до него, как в первый раз, когда он встретил Джонатана Ливингстона.
- Дело в том, Флетчер, что мы пытаемся раздвигать границы наших возможностей постепенно, терпеливо. Мы еще не подошли к полетам сквозь скалы, по программе нам предстоит заняться этим немного позже.
- Джонатан!
- Что ты здесь делаешь? Скала! Неужели я не... разве я не умер?
- Ох, Флетч, перестань! Подумай сам. Если ты со мной разговариваешь, очевидно, ты не умер, так или нет? У тебя просто резко изменился уровень сознания, только и всего. Теперь выбирай. Ты можешь остаться здесь и учиться на этом уровне, который, кстати, ненамного выше того, на котором ты находился прежде, а можешь вернуться и продолжать работать со Стаей. Старейшины надеялись, что случится какое-нибудь несчастье, но они не ожидали, что оно произойдет так своевременно.
- Конечно, я хочу вернуться в Стаю. Я ведь только начал заниматься с новой группой!
- Прекрасно, Флетчер. Ты помнишь, мы говорили, что тело - это не что иное, как мысль?...
Флетчер покачал головой, расправил крылья и открыл глаза: он лежал у подножия скалы, а вокруг толпилась Стая. Когда чайки увидели, что он пошевелился, со всех сторон послышались злые пронзительные крики:
- Он жив! Он умер и снова жив!
- Прикоснулся крылом! Оживил! Сын Великой Чайки!
- Нет! Говорит, что не сын! Это дьявол! Дьявол! Явился, чтобы погубить Стаю!
Четыре тысячи чаек, перепуганные невиданным зрелищем, кричали: "Дьявол!" - и этот вопль захлестнул Стаю, как бешеный ветер во время шторма.