- Там этот второй, который переводчик, вроде...
- Ну?
- Доходит. Того и гляди, помрет.
Только теперь Иван Опанасович спохватился. Все были пьяноваты, устали, хотели спать, поэтому никто не вспомнил о заболевшем переводчике, не заглянул к нему.
И вот результат...
Никакого транспорта у сельсовета нет, машины и лошади принадлежат колхозу, и без председателя колхоза никто распоряжаться ими не может. Иван Опанасович не сомневался, что распоряжение будет, но все же послал Бабиченко к Голованю, чтобы тот пришел сам и жена его тоже, поскольку она когда-то работала медсестрой, а свою жену послал к живущему поблизости колхозному шоферу Дмитруку, чтобы пригнал машину.
Иван Опанасович остался с американцем вдвоем и время от времени испытующе на него поглядывал - оскорбился он тем, что его ночью под угрозой оружия погнали неведомо куда и зачем, или нет? Пожалуется где надо, потом попробуй объясни, почему плохо обращались с иностранцем. За такое дело может нагореть по первое число...
Мистер Ган вовсе не выглядел обиженным. Сидя на крыльце, он закинул руки за голову и любовался вызвездившим небом.
- Isn't it marvellous? [Чудесно! Не правда ли? (англ.)] - сказал он и пояснил: - Красиво!
- Звезды-то? Ничего, здорово, конечно, - озабоченно согласился Иван Опанасович и негромко в сердцах добавил: - У него еще звезды в голове! Мне бы вот так - никаких забот, только на звезды пялиться...
Мистер Ган покивал, привалился к перилам и начал что-то насвистывать.
В третий раз за сутки они сломя голову примчались в Дом туриста. Переводчик был совсем плох. Он уже не стонал, а криком кричал. Иван Опанасович и Головань с трудом уловили, что у него, должно быть, почечная колика. Приступы случались раньше, но так еще никогда не бывало. В такой ситуации следовало, конечно, не за врачом ехать, а больного везти к врачам, в больницу. И как можно скорее. До района ближе, но дорога хуже, а в область и дорога получше, и больница там что надо...
В кузове намостили матрацы, одеяла, перенесли и уложили переводчика. Председателева жена села рядом:
придерживать и так, на всякий случай - все-таки медсестра. Иван Опанасович наклонился над переводчиком:
- А с ним чего делать? С мистером этим?
- Да пусть он... - начал переводчик, но его снова пронзил приступ боли, он замычал и так и не объяснил, что должен сделать мистер.
Иван Опанасович спрыгнул на землю. Приходилось решать самому, и Иван Опанасович решил.
- Вот что, мистер, - сказал он, - раз такое стряслось, тебе тут делать нечего. Давай складывай свои вещички и тово, - показал он на машину.
Мистер Ган, помогавший переносить переводчика и потом безмятежно наблюдавший за тем, как его укладывают, всполошился.
- No! No! - замахал он рукой. - I should very much like... I... - он потыкал себя в грудь, потом под ноги, - here... [Нет! Нет! Мне бы очень хотелось... здесь... (англ.)] Иван Опанасович и Головань растерянно переглянулись. Как же так его оставлять? Чего он тут будет околачиваться? Одно дело с переводчиком, и совсем другое, когда один... Кто его знает, что он за человек и что у него на уме.
- Нет, - замотал головой Иван Опанасович. - Не положено! Давай уматывай, пускай там в области разбираются. У нас и без тебя мороки хватает...
Мистер Ган быстро-быстро загалдел по-своему, потом бросился в комнату и выбежал со складным спиннингом.
- Fish! - закричал он и сделал вид, будто забрасывает леску. - Риба!.. Ам-ам... Dinner! And to bed [Обед! И спать... (англ.)]. - Он приложил ладони к щеке, закрыл глаза и даже захрапел, изображая спящего.
- Да, - сказал Иван Опанасович. - Вопрос только, какую ты рыбу ловить будешь? Среди вашего брата всякие рыболовы бывают...
Американец напряженно смотрел то на одного, то на другого, лицо его было таким огорченным и растерянным, что Голованю стало его жалко.