– Я не договорил, – перебил его доктор. – Ровно такое же «стреляй на поражение и беги» у меня по отношению ко всему проекту реабилитации. Было с самого начала, и сколько бы тестов я ни проводил с тобой, данные меня ни в чём не убеждают. Мистика, да и только.
– Тогда вы в очень удобном положении, доктор. Я почти всегда нахожусь в поле вашего зрения. Просто не забывайте носить фазер.
– Было бы забавно… хотя нет, глупости, – он тихо и насмешливо фыркнул. – Одно предсказание точно сбылось. Мы лежим под одеялом и рассказываем страшилки.
– Мы расслабляемся после насыщенного дня, доктор. Какая разница, как именно, – Хан улыбнулся в ответ. Желание провести пальцами по щеке доктора стало почти что навязчивым. – И раз уж речь зашла обо мне и страшилках – вы не знаете, случайно, что такого случилось, что с вас теперь требуют отчёты по каждому моему шагу?
– Кроме требований, мне ничего не сообщают. Либо эксперимент выходит в решающую стадию, когда важны все данные…
– Либо вы оказались правы в своих опасениях, да, доктор? И я опасен. – Хан улыбается шире. – И вы лежите сейчас, укрытый крыльями бомбы замедленного действия. Вам не страшно?
– За свою жизнь мне уже давно не страшно.
– Удивительное совпадение. Из всего экипажа мне меньше всего хотелось бы навредить именно вам.
Хан всё же касается его – но не щеки, а волос. Просто проводит по ним пальцами. Волосы доктора жёсткие и непослушные – то-то он столько времени тратит на их укладку по утрам.
– Мне уже можно выскакивать отсюда с воплями «насилуют»? – осведомился доктор вполголоса.
– Да, если вам требовалось моё разрешение. К тому же, я могу и прекратить. Только скажите.
Хан слегка кривит душой, потому как у него совершенно не было намерения совращать доктора. Но и отторжения эти мысли не вызывают.
– Испытываешь границы дозволенного? Ну-ну. Будем считать, что попытку я оценил.
– Вы такой строгий и собранный, доктор. – Хан кладёт ладонь на его щёку. Щека колется. – Вы первым заходите в опасные помещения. Не боитесь ничего и никого, в том числе и меня. И всё это – со стандартным поясом жизнеобеспечения, защита которого крайне слаба. Позвольте мне его улучшить. Это недолго.
– У всех поясов стандартные настройки. Тогда уж вылезай и иди программировать всем.
Поверх руки Хана ложится его рука, доктор аккуратно берёт её за запястье и убирает со своей щеки.
– Демонстрируете мне границы дозволенного?
– Исследую. Это моя задача в рамках проекта.
– То есть, с вашей точки зрения, я испытываю границы дозволенного с вами, а вы в свою очередь изучаете то, как я их испытываю? Не находите, что это смешно?
Сам Хан – находит. Это действительно выглядело бы смешно, если бы было реальным положением вещей. Но он ничего не испытывает. Просто доктор – привлекательный человек. Возможно, самый привлекательный для Хана на этом корабле.
– Я просто оказался объектом твоего интереса, – негромко заметил доктор. – Так же, как другие в своё время. Какие цели ты преследуешь – мне неведомо, а ты вряд ли скажешь. Остаётся изучать.
Хан понял. Доктор не просто не считает себя привлекательным. Он не считает себя важным, достойным заботы или защиты. И пока он не верит в искренность интереса Хана, нет смысла углублять их контакт.
– Давайте спать, доктор, – Хан снова обнимает его. – Завтра будет тяжёлый день.
– Спасибо, – он снова шуршит, пытаясь уложить крылья. Перья царапают о стену палатки. – Что не дал натворить глупостей.
– Всему своё время, доктор. Доброй ночи.
Доктор ещё долго ворочался, шуршал перьями о стенки палатки и тихо проклинал тяжеленные крылья.
– Это последний исследовательский день, – МакКой начал собрание с этих слов после ввода питательной смеси. – Вчера были найдены доказательства того, что растительные волокна в структуре уцелевших тканей наших мертвяков – следы заражения растением-паразитом. Но механизм заражения пока неясен. Напоминаю всем, что снимать пояса или отключать силовое поле нельзя ни в коем случае. Мы не знаем, сохранилась ли опасность заражения. Всем вам отправлены материалы вчерашних исследований, можете ознакомиться. Ваши падды синхронизированы с корабельным отсчётом времени. За два часа до гамма-смены вы все должны вернуться сюда, после чего все находящиеся на корабле будут с него транспортированы. Вопрос о продолжении исследований будет решать капитан.
МакКой повременил, пока люди тыкались в падды. Пока некоторые охреневали, другие перечитывали результаты.
– Задача на сегодня – поиск «карманов» с трупами, не подвергшимися паразитарному заражению. Если мы найдём несколько таких, это поможет понять, как и отчего именно прятались уцелевшие.
Они разошлись по тоннелям, сменив направления. На этот раз разбивались в группы по трое-четверо. МакКой сказал, что один вернётся во вчерашний карман и внимательней осмотрит комнату.
Кроме прочего, хотелось подумать в одиночестве.
Но его планам не суждено было осуществиться. Хан последовал за ним. Спокойно. Молча. Будто получил такое указание – такое, а не исследовать с остальными планетоид.
– Не слушаешься приказов старшего по званию? – спросил МакКой, когда они отошли на достаточное расстояние от центрального зала.
– Я решил, что спорить с вами по поводу решения прогуляться в одиночку будет хуже. Особенно на виду у всех. Этот планетоид опасен, доктор, не вы один чувствуете это.
Хан спокоен и уверен в своём решении. По нему видно.
– И ты сомневаешься в адекватности оценки мной степени опасности. Учту.
– Вы родились в мирное время, доктор. Вы привыкли недооценивать опасность.
Он подходит ближе и останавливается в полутора шагах. В слабом освещении коридора его фигура, которая на самом деле не сильно выше МакКоя, кажется почти исполинской – или это иллюзия из-за его крыльев.
МакКой кивает.
– Мне расценивать это как угрозу, предупреждение или предложение помощи?
Хан слегка улыбается.
– Второе и третье. Я – не угроза для вас. Я – ваша безопасность.
Крылья, основания их, ноют невыносимо. И спина вместе с ними. МакКой подозревает у себя несколько крыльных болезней, но не особо рвётся искать им подтверждений. Спина болит часто и давно. Кроме неудобства, это ничего особо не доставляет. С Ханом серьёзнее.
– Но отказаться от конвоя я не могу, так?
– Мне бы этого не хотелось.
Хан делает приглашающий жест вперёд.
– Идёмте. Я буду тише воды, ниже травы.
– Хорошо. – МакКой поправляет ремень застёгнутой сумки и идёт дальше. Кроме спины, начинает ныть и плечо с сумкой. Он ругается про себя, что не захватил лёгкое обезболивающее. Хан не отстаёт ни на шаг. – Только объясни, почему ты считаешь себя обязанным обеспечивать мою безопасность. Тебя назначили не в охранный. Эксперимент этого также не предполагает. И я едва ли выгляжу более хрупким и беззащитным, чем та же мисс Циммерман, поедающая тебя взглядом третий день.
– Я могу обращаться к вам не по регламенту, доктор? – В голосе Хана ирония.
– Разве тебе нужно моё разрешение?
Они свернули в разветвляющийся коридор, и МакКой остановился, чтобы свериться с картой на падде. До «кармана» оставалось ещё с километр тоннелей.
– Потому что я наблюдал за вами, Леонард, – Хан остановился вместе с ним. – Вы не думаете о своей безопасности. Не цените свою жизнь. Это одна из потрясающих черт вашей личности, то, что наряду с остальным делает вас вами. Но для меня ваша жизнь ценна. И я хочу иметь возможность защитить её, когда вы, в очередной раз не подумав о себе, сунете голову в пекло.
– Ну, такой должности, как «личный охранник старшего офицера медицины», на корабле точно нет.
– На моём была. – Он усмехается, – но вы правы в чём-то. В Федерации это не настолько актуально.
Они снова пошли по бесчисленным запутанным коридорам. Освещение кое-где не сумели восстановить, и куски коридоров были погружены во тьму. МакКой был уверен, что Хан и без карты способен найти дорогу.