Астарта, тем временем продолжала рассказ.
– Но... я слишком сильно его любила, чтобы уйти. И знала, что он любит меня. Отчитываться мне теперь было не перед кем, да и в самом Ривенделле, честно говоря, было тошно. Ко мне хорошо относились, но невыносимо было видеть сочувствие на лицах окружающих, которое неизменно преследовало меня после смерти родителей. Я ненавижу, когда меня жалеют, и ни за что хотела быть объектом жалости. Меньше, чем через месяц мы с Эйданом поженились, и почти сразу ушли из Ривенделла. Друзей, как таковых у меня там не было, так что и объяснять никому ничего не пришлось. Ушли и все. Потом я узнала, как и почему Эйдан оказался в Ривенделле. Саурон прекрасный манипулятор и как никто другой умеет привлекать на свою сторону союзников. Вот и мой супруг в свое время попал в эту дьявольскую ловушку, поддавшись тем искушениям, что предлагал ему Темный Властелин. Разочарование пришло очень скоро. Эйдан никогда не был злым или жестоким, но его восхищало могущество и величие Саурона, тем более, что и вознаграждение он предлагал щедрое. Я сейчас не оправдываю Эйдана, вовсе нет, я просто не хочу, чтобы вы воспринимали его как отпетого злодея. Так или иначе, но в один прекрасный день Эйдан твердо принял решение уйти. Разумеется, Саурон своих слуг так просто не отпускал, и он прекрасно об этом знал, вот и сбежал. Ему удалось на какое-то время запутать следы и затеряться в Средиземье. Он оказался в Ривенделле. В отсутствии хитрости и умении вертеться Эйдана нельзя было упрекнуть, наговорив про себя всяких небылиц, он сумел убедить всех в своей честности и ему поверили. В том числе и я. Но Эйдан знал, что не мог долго оставаться в Ривенделле, теперь он нигде не мог оставаться надолго, и вся его жизнь превратилась в одно сплошное бегство. Эйдан не хотел, чтобы и я разделила с ним ту же судьбу, но свой выбор я уже сделала. Мы ушли, и какое-то время были в безопасности – Эйдана никто не искал, и мы уж было решили, что жизнь снова вернулась в привычное русло. Потом, через некоторое время родилась ты, Эленриэль...
Наверное, в тот момент мы потеряли бдительность – прошло уже столько времени, а от преследователей не было ни слуху, ни духу, да, и честно сказать, такая «кочевая жизнь» уже сильно действовала мне нервы, а приключения и путешествия, о которых я так грезила в юности, оказались вовсе не тем, о чем я мечтала. Да... в жизни часто случаются подобные разочарования... Но, единственное, о чем я никогда не пожалела, так это о том, что связала свою жизнь с Эйданом – мне было плевать кто он, плевать на его прошлое... Тогда я действительно верила, что у нас все будет хорошо, просто знала, что мы созданы друг для друга, вот и всё. Но... однажды случилось то, чего я боялась больше всего и то, что рано или поздно должно было случиться. Нас выследили. Вернее, Эйдана. Я-то по сути была не нужна Саурону, скорее уж, оказалась в ненужное время в ненужном месте, но кто бы стал со мной возиться... Знаете, я и не думала, что когда-нибудь смогу без слез говорить об этом, но время, оказывается, все-таки лечит, и сейчас я могу рассказать об этом без лишних эмоций. – Астарта вздохнула и сделала паузу. – Эйдана убили. Меня и Эленриэль должна была постигнуть та же участь, но, если на собственную жизнь мне было наплевать, то позволить причинить вред Эленриэль я не могла. Лезть в бой с двумя десятками орков было бессмысленно, впрочем, как и просить пощады. Я до сих пор не знаю, почему они сразу не убили нас, а привели к Саурону. Тот лишь разгневался на них, четверых убил сразу и кричал зачем они притащили в Мордор невесть кого и что «чертовы эльфы» ему тут не нужны. И приказал нас убить. – Астарта снова замолчала. – Я ни на что не рассчитывала, но представьте себе отчаяние матери, которая не в силах защитить своего ребенка?! Я кричала, плакала, умоляла, клялась, что буду служить верой и правдой, только бы Саурон пощадил нас. Хотя бы Эленриэль. И... я пообещала, что отдам ему свою дочь. Это был единственный способ ее спасти. Я дала клятву, что сделаю из нее настоящую преемницу, достойную помощницу Темного Властелина и приложу все усилия, чтобы она стала самым совершенным оружием в войне, которую он замышлял. Да, я знаю, это звучит цинично, но в той ситуации это был единственный выход. – Астарта замолчала. – Что было дальше, вам известно.
Она закончила свой рассказ и теперь вглядывалась в лица смотрящих, пытаясь понять их отношение ко всему услышанному. Эленриэль, в каком бы жутком состоянии она сейчас не находилась, не могла не восхититься выдержкой Астарты – ни тени раскаяния, ни намека на самооправдание не было на ее лице. Все это время она говорила ровным, спокойным голосом и держалась с привычной холодностью и надменностью, лишь пару раз позволив эмоциям проскользнуть на ее лице.
Эленриэль не знала, как должна себя вести – она не могла воспринимать Астарту как мать, точно так же, как не могла злиться на нее, хотя, наверное, должна была. Странно, но после ее признания Астарта должна была стать ей ближе, но Эленриэль чувствовала себя так, словно перед ней сидел какой-то новый чужой человек, и что от него ожидать, она не знала.
Казалось, из всех них только Гендальф не выглядел шокированным.
– Вы знали об этом? – спросила Эленриэль, взглянув на него.
Волшебник кивнул.
– Знал.
Эленриэль не поверила своим ушам.
– И ничего не сказали? Почему? – Эленриэль посадили в темницу! – возмутился Гимли. Только сейчас Эленриэль увидела, что и он с Арагорном тоже были здесь. Наверное, подошли, пока Астарта рассказывала свою историю, Эленриэль не могла точно сказать. – Почему ты сразу не сказал нам кто она такая, как только она появилась?!
Гендальф оставался спокоен.
– Потому что всему свое время, Гимли, сын Глоина. Это была тайна Астарты, и только лишь она имела право открывать ее. Единственное, о чем я не знал и чего не мог предугадать, это того, что правда откроется так внезапно. К тому времени я уже был в Минас Тирите и сделать ничего не мог. Каюсь, это было мое упущение.
Эленриэль помотала головой.
– Какая теперь разница... Все это уже неважно.
Она вдруг ощутила дикую, совершенно невозможную усталость, точно из нее разом выкачали все силы, всю жизнь.
– Ей нужно отдохнуть! – появившаяся словно черт из табакерки целительница, протянула ей бокал, в котором плескалась темная жидкость. – Вот, деточка, выпей это, сразу полегчает.
Эленриэль покорно взяла бокал из ее рук и поднесла к губам. Сделала глоток, и почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Она медленно пила теплый отвар, и чем меньше жидкости оставалось в бокале, тем сильнее путались мысли и голова будто сама клонилась к подушке. Она почувствовала странное умиротворение. Где-то далеко, в самом уголке сознания еще плескалась тревога, но стоило ей поддаться мимолетному соблазну и откинуться на подушку, как глаза ее закрылись, и девушка провалилась в глубокий сон.
...Эленриэль открыла глаза. Вокруг царил полумрак и непривычная тишина, не полная, конечно, но все же. На колченогой тумбе возле ее кровати догорала свеча. В воздухе все так же стоял запах лекарств и снадобий, кое-где тихие разговоры не спящих пациентов, у окна стояла одна из целительниц, смешивая в миске какие-то травы...
Эленриэль увидела Астарту, сидящую на стуле рядом с ее кроватью. Эльфийка спала.
Осторожно приподнявшись и откинув одеяло, Эленриэль обнаружила, что плечо ее уже была накрепко зафиксировано бинтами и кто-то заботливо переодел ее в сорочку. Голова раскалывалась, все тело ломило и силы по-прежнему не спешили возвращаться. Она вспомнила все, что услышала несколько часов назад. Рассказ Астарты все еще не укладывался в голове, да и она была слишком разбита, что воспринять это.
Она осмотрелась по сторонам и, увидев лежащего на противоположной кровати Леголаса, превозмогая боль и слабость, встала с постели. Обеспокоенно поглядывая на Астарту, как бы та случайно не проснулась, Эленриэль подошла к его кровати и, опустившись на колени, осторожно провела рукой по его волосам. Он все еще был без сознания.