После момента нерешительности он вновь налил чашку из другого крана. Тоже дрянь порядочная! Но, по крайней мере, вкус был другим.
Ну вот. Он мягко опустился в кресло и уставился в окно; чашка согревала его руки. Снаружи виднелись деревья, трава и то, что выглядело кирпичными дорожками. Меннинджер был лабиринтом строений, каждое из которых имело не больше четырех этажей. Небоскрёб в милю высотой для нужд миллионов жителей был окружён жизненно необходимым ландшафтом; и большинство женщин-пациенток бежали сюда, визжа от сексуальных проблем, которые находили разрешение в этой одинокой вытянутой башне.
Дейл встряхнул и отхлебнул варева. На десять минут он может забыть о пациентах.
Пациенты. Пациенты с “шоком пришельца”. Они одурачили его скачала, его и других, своим сходным поведением. Лишь теперь стало ясно, что их проблемы отличаются так же, как отличаются кончики пальцев. Когда чужак дал себе волю, каждый получил какой-то шок. Дейл и его коллеги пытались вылечить их как группу. И это оказалось абсолютно невозможным.
Каждый получил из вспышки раздражительности пришельца только то, чего хотел: ярость, потрясение, горе или страх. Каждый нашёл то, чего хотел или боялся. Одиночество, синдром кастрации, страх изнасилования, ксенофобию, клаустрофобию — и даже то, что не входило в каталог заболеваний.
Докторов не хватало. Не хватало комнат для того количества докторов, которое удалось собрать. Дейл был измучен — как и остальные его коллеги. Но они не показывали этого.
Чашка опустела.
— На ноги, солдат! — вслух приказал Дейл сам себе.
В дверях он столкнулся с Херриет Самсинг, опрятной толстой женщиной, которая выглядела как чья-то мать. В его уме осталось воспоминание о её улыбке, и он удивился, как она ещё на это способна. Он не видел, как улыбка сползла с её лица, потому что отвернулся.
— Это детали, — сказал Лит. — Дважды чёртовы детали. Как они могли предусмотреть такое множество деталей?
— Мне кажется, он сказал тебе правду! — решительно заявила Мадра.
Лит с удивлением посмотрел на жену. Она всегда была слишком медлительной и вдруг — такая решительность.
— Ты не так меня поняла, — заметил он. — Силы могли позаботиться обо всём этом — здесь нет ничего сложного. Меня беспокоит только работа, которую они проделали. Спрятать Гринберга. Натренировать ею жену. Нарушить систему жизнеобеспечения звездолёта. Они могли конечно все потом вернуть на место, но вообразить это трудно! А беспорядки в Меннинджере? Боже мой, как им удалось? Обучить всех этих пациентов! Но они не могли по-другому присвоить “Золотое Кольцо”. Девяносто миллионеров в Титан Отеле! Это же вопящие убийцы, которые не могут вовремя вернуться домой. Ещё тридцать на Земле пропускают зря своё свадебное путешествие. Титан бы никогда не позволил этому случиться! Силы должны были выкрасть это судно.
— Бритва Оккама, — сказала Мадра.
— Оккама? О нет. В любом случае я сделал слишком много предположений.
— Лит, разве можно здесь рисковать? Если Гарнер не лжёт, вся солнечная система в опасности. Если он лжёт, то какие у него мотивы?
— Ты что? Действительно ему веришь?
Мадра энергично тряхнула головой.
— Да, ты права. Мы не можем рисковать.
Выходя из будки видеофона, он объяснил:
— Я только что передал флоту запись моего разговора с Гарнером. Весь проклятый час разговора. Я бы хотел сделать ещё кое-что, но Гарнер услышит всё, что я скажу. На таком расстоянии он попадает в границы пучка мазерного луча.
— И теперь они будут готовы?
— Хотел бы я это знать. Мне бы предупредить их о шлеме. В голову лезет самое худшее — что Гарнер может получить в свои руки эту проклятую штуку. Но Лев, светлая голова, додумается до этого сам.