Он вскочил и выбежал на улицу; он задыхался от изумления. Обернувшись на дверь, он с великим трудом разобрал на вывеске таинственную надпись: "Школа по ликвидации неграмотности".
- Сумасшедший народ! - воскликнул он по-английски. - Учить стариков азбуке! И они учатся, черт побери, и даже, кажется, с удовольствием учатся!
- Извините меня, сэр, вы - англичанин? - спросил его кто-то по-английски, нагнувшись к самому его уху.
Василов вскинул глаза и увидел высокого, как атлет, крупного человека военной выправки с седыми генеральскими усами и в щегольской форме командира. Он стоял рядом с Василовым на панели, следя за тем, как через площадь стройными рядами проезжали колонны кавалеристов.
- Да, - машинально ответил Василов, - я турист... Я впервые в этой стране.
- Чему же вы изволили так громко удивиться?
- Я удивился сумасбродству стариков, обучаемых вот в этом доме направо - азбуке.
- О сэр, это один из способов омолаживания, практикуемый у нас, ответил с улыбкой командир. - Я сам сдал недавно экзамен политической грамоты. И смею вас уверить, я не променяю ни мою кавалерию, ни моих красногвардейцев ни на одну армию в мире, до такой степени мне было приятно начать жизнь сначала.
Он приложил два пальца к фуражке, любезно поклонился Василову и сел в мотоциклет.
Изумление смешалось у Василова с завистью. Он проводил глазами кавалерию, гарцуя проехавшую через площадь, и повернул обратно на Мойка-стрит.
У подъезда, где помещалось общежитие, уже стояли два человека в военных куртках, оглядывавшихся во все стороны. Один из них был Евгений Барфус. Другой, высокий, сероглазый, с трубкой в зубах, был Василову незнаком. Оба тотчас же подошли к нему, Барфус взял его под руку.
Высокий представился:
- Ребров, - и дал знак автомобилю подъехать.
- Товарищ Ребров повезет вас на Путиловскнй завод, мы вас ждем уже десять минут, - торопливо сказал Барфус. - Все нужные объяснения вы получите от него, он - ваш непосредственный начальник.
С этими словами Барфус поднес пальцы к фуражке, сел в мотоциклет и исчез, как молния.
Мнимый Василов поднялся в автомобиль, Ребров вскочил вслед за ним, шофер тронул рычаг, и они отъехали от общежития.
Артур искоса поглядел на своего соседа. Это был стройный мускулистый человек с юношески моложавым лицом, суровыми тонкими губами и утонченной линией подбородка. Уши у незнакомца были маленькие, почти без мочек.
"Аристократы еще не вымерли в этой стране рабочих и крестьян, - подумал Василов иронически. - Держу пари, что мое начальство - отпрыск каких-нибудь древних поколений, засекавших крепостного мужика".
- Товарищ, - обратился он к нему, - вы, должно быть, и раньше служили на Путиловском заводе?
Ребров вынул трубку изо рта и ответил на хорошем английском языке:
- Вы угадали.
- Где же вы учились на инженера? Должно быть, в Англии?
- Вы опять угадали, - улыбнулся Ребров. - Если то, что я делал в Англии, можно назвать "ученьем на инженера", то я учился в Англии.
Василов думал несколько минут, с какого конца возобновить свой допрос. Но прежде чем он раскрыл рот, Ребров выколотил трубку, быстрым движением спрятал ее в карман, обратил к Василову лицо, так поразившее его своим изяществом и тонкостью, и дружелюбно заговорил:
- Ведь я смазчик Путиловского завода, а отец мой был слесарем на том же заводе. Семнадцати лет меня сослали в Сибирь, я бежал в Англию и кое-чему там научился, работая кочегаром у Паукинса, в Бирмингаме. Путиловские ребята выбрали меня после революции в директора - ну, мои знания и пригодились немножко.
"Черт побери! - опять подумал Василов, поминая черта чуть ли не в сотый раз за сегодняшний день. - Я не могу понять этой страны, даже если бы тридцать немецких Бедекеров описывали ее на тридцати языках.