Так и запомните: посыльный номер семь.
- Неужели вы это сделаете? Но видите ли, в чем дело. У меня вышли контры с моим мужем. Я хочу поехать на пароходе "Амелия" вместе с миссис Дебошир. Вы можете взять мне билет на "Амелию"?
- Легче, чем плюнуть, мэм.
- Ну, так возьмите. Вот вам деньги. Вот вам документы. И знаете что? Занесите мне билет не домой, а прямо к миссис Дебошир. Ровен-сквер, десять.
- Завтра утречком, мэм, все получите в полном порядке.
Катя Ивановна, в восторге от своего плана, вынула блокнот, карандаш и конверт и энергически повернула посыльного спиной к себе:
- Номер семь, я на вас облокочусь на минуту... Вот так. Мне хочется написать письмо мужу.
Она вывела кривыми буквами на спине посыльного:
"Василов! Ты нуждаешься в уроке, и потому вот тебе мои собственные инкрустации: я еду на "Амелии" с миссис Дебошир. Домой больше не вернусь. Уложи все мои вещи, лиловое платье и ноты для пения. Надеюсь, ты тоже поедешь на "Амелии", в противном случае мы встретимся на пристани в Кронштадте.
Твоя жена - Катя Ивановна".
- Вот, - сказала она, - несите это письмо наверх, прямо по адресу. Бросьте ему письмо на кровать - и бегом обратно. На все его вопросы гробовое молчание. Поняли?
- Как не понять, мэм! - ухмыльнулся посыльный.
Он поглядел, как веселая дама, распустив над головой зонтик, помчалась по направлению к Ровен-скверу, а сам пробежал глазами доставшееся ему письмо. Потом он взглянул на адрес, покачал головой и отправился с письмом наверх. Добудившись Василова, он сунул ему письмо в руку и, не отвечая на вопросы, сбежал вниз.
До сих пор посыльный Джонс, старый посыльный этого района, действовал, как ему было приказано. Очутившись на улице, он проявил, однако, неожиданную самостоятельность, а именно: дошел до водосточной ямы, оглянулся вокруг и исчез в яме с быстротой крысы. Темный, мокрый проход вывел его сперва на каменную лестницу, потом на станцию подземной дороги. Джонс выбрал минуту и вскочил в узкую щель между железными обшивками вагона: он был в купе между "борной и топкой, не подлежащем оплате.
Честный Джонс сделал несколько пересадок, снова углубился в подземный ход, вымок, выпачкался, растрепал свою бороду, но добрался-таки до жаркого местечка под самой кухней "Патрицианы", где сидел в цилиндре и с гуттаперчевыми трубками на ушах водопроводчик Ван-Гоп.
- Менд-месс... - запыхавшись, проговорил посыльный.
- Месс-менд, - ответил Ван-Гоп. - Это ты, Джонс? Ну, что новенького?
- Жена Василова поручила мне купить ей билет на "Амелию". Она, видишь ли, желает ехать самостоятельно. Завтра утром я должен доставить ей билет и документы по адресу ее подруги.
- Ладно, Джонс, делай свое дело. Я все передам Мику. Да смотри, Джонс, не случилось бы чего с Василовым! Поставь своих ребят по всем углам. Охраняйте его пуще глаза, пока он не попадет на пароходные мостки. Клади сюда бумаги.
Посыльный Джонс, послюнив карандаш, набросал подробное донесение всего, что случилось с ним утром, прибавил на память копию письма Кати Ивановны, сложил все это возле Ван-Гопа и быстро выскочил из цилиндра - через стену прямо за угол "Патрицианы", где помещалась касса пароходного железнодорожного и авиасообщения.
Товарищ Василов между тем не без досады прочитал записку своей жены. Он знал, что легче найти квадратуру круга, чем совпасть с намерениями своей супруги, а потому махнул рукой и занялся укладкой. Василов был стройный и ловкий человек с бритым лицом, успевший значительно американизироваться за долгие годы пребывания в Америке. Он был хорошим партийцем и умелым инженером и ехал теперь на родину с мандатом в кармане и горячим желанием работать на русских заводах и фабриках.