С приходом к власти Мазарини, сначала умело продолжавшего политику Ришелье, французская армия одержала ряд побед над испанцами в длившейся тогда войне. Но когда во Франции началась гражданская война, названная Фрондой, во время которой против кардинала выступили не только ремесленники, купцы и крестьяне, но и знать, желающая вернуть привилегии, отобранные у дворян Ришелье, дела Мазарини значительно ухудшились. Войско редело с каждым днем, офицеры пьянствовали ночи напролет, интенданты воровали. Ни о каком благополучии, силе и процветании армии говорить не приходилось…
Увлеченный игрой де Монфор даже не сразу расслышал в этом гомоне, как караульный вошел, вытянулся в струнку и сообщил:
– Командир, там к вам дама.
– Что? Какая еще дама?
«Если Полин явилась сюда – прибью дуру», – недовольно подумал Мишель, шагая к двери. Голова гудела от выпитого накануне. И игру пришлось прервать – что тоже не добавляло этой даме, кто бы она ни была, шансов на радушный прием.
Дверь была приоткрыта и де Монфор услышал, как второй караульный громко говорил кому-то:
– А недавно на шевалье де Монфора напали сразу семь наемных убийц! Он отбивался как лев! Хорошо, что наши ребята подоспели вовремя!
«Вот болтун!», – с этой мыслью Мишель вошел в приемную и пораженно застыл.
– Вы?
Женщина в расшитом камнями красном платье и в изысканной красной с черными перьями шляпке, украшенной рубиновой брошью, сидела на стуле и нервно теребила в руках перчатки. Разодетая дерзко и дорого, словно для парадного обеда, она подняла на него глаза. Перед ней стоял смуглый, худощавый брюнет в помятой одежде. Его лицо было покрыто щетиной – не успевал приводить себя в порядок между пьянками. Но эта несколько грубоватая деталь придавала шевалье еще больше очарования. Упавшие в живописном беспорядке волосы, свежий шрам на запястье… Монфор уставился на сидевшую перед ним женщину своими большими, блестящими, почти черными глазами. В этот момент – какими-то дикими и напуганными.
– Что-то с графом? – его голос дрогнул.
Анна отрицательно покачала головой.
– Самое страшное, что с ним могло случиться – напился до беспамятства как всегда.
«Если бы не вы, он бы не начал пить», – подумал Мишель. Он не верил в происходящее. Приехала к нему?
– Жак, ступай вон, – бросил шевалье все еще находившемуся тут же караульному. Тот поспешно удалился.
– Что привело вас сюда? – теперь была очередь де Монфора задать ей этот вопрос, как некогда она спросила у него в замке де Куси.
– Я поеду в имение покойной матери, – тихо ответила графиня. – Это далеко отсюда. Я была там давно и всего один раз. С мужем. Отправила туда письмо с распоряжением, чтобы все подготовили к моему приезду. Но прежде чем ехать, мне нужно к казначею. Сегодня к нему я уже не попаду. Только завтра. На гостиницу у меня нет денег. Мне необходима… ваша помощь.
– Моя? – Мишель удивленно уставился на нее. Смысл ее слов постепенно доходил до его сознания и это вызывало массу вопросов.
– Господин Монфор, его высокопреосвященство вызывает вас к себе, – просунув в приоткрытую дверь голову, объявил какой-то солдат.
– Ладно, разберемся позже, – шевалье быстро написал на клочке бумаги адрес, достал ключи от своей квартиры и положил перед Анной.
– Ждите меня там, – и снова унесся, так же быстро как вошел.
Освободиться ему удалось только поздно вечером. Поспешил со всех ног домой. Весь день только и думал о своей неожиданной гостье. Гадал, что случилось, и что заставило ее приехать именно к нему. Когда явился к себе в квартиру, увидел, что графиня спит. Ее платье лежало на стуле, а у двери стояли упакованные вещи. Монфор задумчиво смотрел на спящую женщину. Потом тихо вышел в коридор и позвал слугу.
– Возвращайся в казарму, переночуешь там, – сказал шевалье. – Придешь рано утром, по дороге купи свежих булочек и молока. А то еды совсем нет. И смотри, не проспи.
Слуга с недовольным видом ушел. Господин же снова заглянул в свою комнату, чтобы посмотреть на гостью. Во сне она натянула на себя одеяло и перевернулась на живот, почти уткнувшись лицом в подушку. Светлые пряди рассыпались по одеялу и кружевной золотистой сеткой упали ей на щеку. Мишель вышел и бросился на кровать слуги. Так и пролежал без сна почти всю ночь, прислушиваясь к ее размеренному дыханию и не веря своему счастью…
Не заметил, как заснул уже под утро. Проснулся де Монфор около одиннадцати. Сразу услышал голос графини. Она говорила слуге, чтобы тот нанял ей карету. Кое-как приведя себя в порядок, пригладив пятерней волосы, вошел в комнату. Анна в своем алом платье сидела за столом и, отщипывая кусочки от аппетитно пахнущей булочки, не спеша ела.
– Доброе утро, – сказал шевалье.
– Уже почти день, – отозвалась она.
Когда слуга ушел, Мишель сел напротив женщины и вопросительно на нее посмотрел.
– Может, расскажете все-таки, что случилось?
– Ничего. Просто я разрушила все, что у меня было. Без угрызений совести и сожалений. У меня было все. А сейчас ничего нет.
– И что дальше?
– Понятия не имею. Вы же знаете, какой он. В нем бездна зазнайства. Он может часами с гордостью рассказывать о том, что обучил нового сокола охотиться или о том, что его лучшая кобыла родила жеребенка от лучшего скакуна. Он кичится даже тем, что он пьяница! Либо ты живешь по его правилам, либо убирайся к черту. Я устала жить по его правилам.
– А почему вы приехали ко мне?
– Потому что я не хочу, чтобы кто-то знал, что я в Париже. А вы единственный человек, который точно ему это не сообщит. Завтра же я уеду.
– Вы без служанки?
– Служанка донесла бы ему, куда я поехала.
– Ехать одной на такое большое расстояние небезопасно для женщины.
– Вы смеетесь что ли? Мне уже не двадцать лет, и даже не тридцать. Кому я нужна? У меня, между прочим, скоро будет внук, – усмехнулась графиня.
Мужчина промолчал.
– По пути заеду к Армэлю. Он недавно получил приход. Как раз посмотрю, как он там устроился. Боже, никогда бы не подумала, что мой сын станет священником! – говорила она.
Смотревший на нее долгим взглядом де Монфор, наконец, решился сказать вслух то, что думал:
– Я поеду с вами. Одинокая дама, путешествующая даже без служанки, обязательно привлечет внимание грабителей. Если с вами что-то случится, я не прощу себе этого.
– А ваша служба?
Мишель небрежно махнул рукой.
– Я уже больше года не брал отпуск. Вот как раз отдохну.
Следующую ночь де Монфор провел на службе. А утром, выпросив у кардинала отпуск, отправился к себе на квартиру. Мазарини посчитал, что после того нападения начальнику его охраны действительно лучше было на какое-то время убраться из Парижа.
Анна сидела на кровати. Одетая в черное с синими вставками платье, с воротником под горло, она бы выглядела очень строго и холодно, если бы не уложенные красивыми локонами волосы, добавлявшие ее виду кокетливой утонченности. Как и маленькая синяя шляпка на голове.
Карета подъехала к дому почти сразу после него. Мишель приказал слуге отнести вещи графини, быстро побрился, оставив лишь аккуратную эспаньолку, и, захватив все необходимое, что ему могло понадобиться в дороге, помчался вниз. После бессонной ночи он выглядел довольно помято.
– Вы словно в монастырь собрались, – отметил шевалье, окидывая Анну взглядом.
– Я должна соответствовать образу матери священника, – улыбнулась она.
Нормандия – провинция недалеко от Парижа, на берегу моря. Именно там, в районе Руана, располагался приход, в котором служил Армэль. Он объединял несколько деревушек. Этот край всегда славился необыкновенной красотой своей природы и своими сырами. Сыры здесь делали действительно отменные. Как и сидр. В чем не преминул убедиться де Монфор, когда они остановились в таверне чтобы перекусить. К слову, в Нормандии Анне, наконец, удалось нанять довольно расторопную девушку в служанки.
Шевалье плохо помнил, о чем говорил со своей спутницей. Его настолько поразило осознание того, что она рядом, что он с трудом соображал. Нес какую-то чушь о том, что именно здесь сожгли бесстрашную Жанну д′Арк и с видом знатока рассуждал о том периоде истории. Лишь бы не молчать и не погружаться в раздумья, лишь бы не прислушиваться к своим чувствам… Анна же почти все время безмолвствовала. Иногда де Монфору даже казалось, что она его совсем не слушает. А он не мог надышаться запахом ее духов.