На мне не бывает синяков, такая уж у меня особенность, в наше время у многих «особенности» — зараза подпортила нам генофонд — зато через два дня видеозапись моего жестокого избиения лежала у судьи в ратуше».
Остаток бестолкового рабочего дня я решила провести на стрельбище. Мою челюсть уже не пронизывала пульсирующая боль при каждом резком движении, я надеялась, что вполне способна выдержать отдачу от полуавтомата. Навыки владения любым видом оружия необходимо беречь и лелеять.
Я расстреляла две мишени, прежде чем увидела Браунинга через перегородку. Его безупречная тёмно-синяя рубашка была расстёгнута на две пуговицы, а рукава были закатаны до локтей, да и вообще, старший аналитик с оружием… я его просто не узнала. И, судя по всему у него неплохо получалось — в «голову» он мазал, зато корпус мишени светился от дырок. Увидев меня, он снял наушники. Я вздохнула. Очередной, так нелюбимой мной беседы с коллегой мне не избежать.
— От слов к делу? — хмыкнула я, вспомнив их недавний спор с Уилсоном.
— Повторяю пройденное.
Действительно, на первом курсе мы все проходили боевую подготовку, а потом, после распределения, для аналитиков и спецов по it она осталась факультативом. Все, кто проходил через Академию, обязаны были хотя бы уметь держать в руках оружие.
— Я тут трижды в неделю так-то, — изобразив на лице пародию на гордость, ответил Браунинг.
— Ни разу не видела.
— А ты и не смотрела, — он улыбнулся и, отвернувшись от меня, нахмурился и стал изучать состояние своей мишени. У меня вспыхнули кончики ушей — неужели я так глубоко сижу в своём вакуумном мешке, что не замечаю ничего и никого вокруг?
— Думаешь, обойдёшь Уилсона? — отчего-то я решила поддержать разговор. Наверное, от стыда за свою заносчивость — я подозревала, что моя закрытость воспринимается именно так. Пора прекращать прикрываться душевными травмами, иначе я заработаю ещё парочку. Психолог говорила, что мне следует чаще контактировать, но, спустя полгода от этого совета, я продолжала курсировать от дома до работы, ни на дюйм не расширяя своё жизненное пространство.
— Надеюсь заставить этого говнюка понервничать.
— Вы как дети, — усмехнувшись, я потянулась к дужке наушников, чтобы водрузить их на место. Хочу снова уничтожить пару картонных ублюдков.
Не успела я полностью закрыться от фонового шума, как Браунинг сделал шаг ко мне и, сложив руки на груди, оперся о перегородку. Я снова взглянула на него снизу вверх и случайно отметила, как гармонирует цвет рубашки с цветом его глаз. Интересно.
— Давай к нам, будешь судить. Вон он, как раз тащит сюда свою костлявую задницу, — Браунинг посмотрел куда-то в бок и ткнул туда же своим длинным пальцем. На его лице снова заиграла коварная ухмылка.
— Это у кого ещё костлявая? Эй, моя задница высший пилотаж.
Действительно, дети. Широкая, искренняя улыбка Уилсона всегда действовала обезоруживающе, даже если при этом он нёс несусветную чушь. Эта особенность часто спасала его на экзаменах.
— Надеюсь, я буду судить не по этой характеристике, — я закатила глаза, сдерживая ответную улыбку. Неужели, я всё-таки позволила втянуть себя в этот нелепый спор?
— А стоило бы черкнуть пару строк в моё досье, — Уилсон подмигнул мне. Закатить глаза глубже я уже не могла чисто технически. Мельком я всё-таки оценила их задницы. Почувствовала себя дурой.
Браунинг ожидаемо проиграл. Не в сухую, но против командира спецгруппы не выстояла бы и я. Исход был заранее предрешен, но это извечное желание «пободаться» не обходит стороной, наверное, ни одного мужчину, и даже сотни лет эволюции здесь ничего не решают.
— Зараза, — Браунинг оскалил зубы и взъерошил волосы. Корка льда треснула, и я заметила блестящие мальчишеским азартом глаза.
— А я говорил! Ладно, признаю, ты не поранишься, за остальную вашу банду не уверен, — Уилсон, надувшийся от самодовольства, хлопнул его по плечу. — А знаешь что, идём-ка со мной. Такая игра, неужели пропустишь? Ты же играл за команду, помнишь?
Я, конечно же, не помню, но вполне допускаю что с таким ростом в сборную курса по баскетболу Браунинга приняли бы с распростёртыми объятиями. Несмотря на сложившиеся стереотипы, он не казался мне тщедушным «умником», однако, как сочетаются такие мозги с неплохой физической формой для меня оставалось загадкой. Нельзя же уметь всё?
— Ох, ну да, аж целый сезон!
— Только не думай, что выйдешь сухим из воды, Дэм. Устроим жеребьёвку. Пригласишь девчонку из нашего Подразделения. Ну-ка, кто тут у нас? — сложив ладонь козырьком, Уилсон огляделся.
— Тед, уймись. Тебе недостаточно моего позора? — Браунинг всплеснул руками, со смехом наблюдая за мельтешением командира боевой группы.
— Хочу посмотреть на твоё лицо, когда тебе выпадет Кора Донован или Мелани из технического. Обе как раз здесь.
Тридцативосьмилетняя Кора Донован — имела скверный характер и могла послать их обоих так далеко и витиевато, что даже у видавшего виды Максвелла покраснели бы уши. Предполагаю, что Мелани из технического пугала Уилсона белыми линзами и подпиленными клыками.
Тед вытряхнул из мешка гантель и основательно пробежался по стрельбищу и по спортзалу, собирая жетоны с личными номерами.
— Давай, Белл. Свой жетон.
— Отвали, Уилсон, я не участвую в этой фигне.
— Ну давай, я разрешу тебе назвать меня Тедди. Один раз.
Я молча упёрла кулаки в бока и сощурилась. Сложно передать словами, как Уилсон ненавидел это сокращение. В Академии даже случались драки.
— Два раза. — Он посмурнел, а я, наоборот, повеселела. Уилсон шёл на такие жертвы, грех не воспользоваться.
— Хм. Ладно. Попридержу это для более удачного момента, — я сняла свой жетон и передала его Браунингу.
— Только не перед Максвеллом! — воскликнул он, погрозив мне пальцем, и чуть тише добавил. — И не перед Левицки…
Я закусила губу, чтобы скрыть ехидную ухмылку. Новенькая стажёрка явно пользовалась популярностью.
— Левицки, значит, — протянул Браунинг, сделав вид, что поймал приятеля на горячем.
— Чёрт, у неё такие ноги, ты только взгляни!
— Ну, у неё есть ноги, это уже неплохо.
— Дэм, чёрт, ты вообще человек, нет?
— Он аналитик, считай, что робот, — мимоходом куснула Браунинга я, тщетно пытаясь вернутся к обстрелу мишени.
— Ты считаешь, что аналитикам чуждо всё человеческое? — Браунинг обратился ко мне. Я подняла на него глаза и увидела в нём что-то странное. Что-то давно забытое — то, что заставило меня вспыхнуть и покраснеть, если бы я, конечно, могла краснеть. Это забытое кольнуло меня, заставив играть по правилам, известным, наверное, с начала времён, вшитым в нас на уровне инстинктов — так глубоко, что ни внешние, ни внутренние поломки не способны их из нас вытравить.
— Готова спорить.
Я ответила ему тем же. Уверена, мой взгляд был таким же странным.
— Ладно.
Опустив голову, Браунинг хитро улыбнулся словно сам себе, словно что-то задумал, и я тут же прозрела, остыла и поспешила спрятаться в свою скорлупу. Что это было, я проанализирую позже.
— Флоренс, а ты везучая! — Уилсон захлопал в ладоши. Они закончили свою дурацкую жеребьёвку. Браунинг держал в руках мой жетон.
У меня отличная фотографическая память. Выходя из зала, словно оглушённая, я поняла, что Браунинг не опускал мой жетон в мешок, он просто спрятал его в ладони.
========== Глава 5 ==========
Вечером, после работы, отстояв очередь на плановую дезинфекцию личного автотранспорта, я плелась домой за машиной дорожный службы, стараясь держаться на указанном на её корпусе расстоянии — 10 ярдов. Наручный коммуникатор тихонько пискнул мне в запястье о том, что до комендантского часа осталось три часа. Я успевала даже на вечернюю пробежку — сотрудникам Отдела предоставляли жилье и такое, чтобы путь как до штаба, так и до прочих редких благ цивилизации — парка или хороших, «закрытых» заведений и торговых площадок с пропускным режимом — было не больше 20 минут езды. Правительство ценило наши жизни, потому что они нередко подвергались угрозе.