Сейчас ее время.
Пока занималась своим внешним видом, захотелось пить. Горло как обычно пересохло, как у странника в пустыне. Выползла из своей конуры крадучись, словно и не у себя дома была. Вытащенная из холодильника пузатая бутылка сока приятно холодила бок, а пока тащилась к себе, до нее донеслись звуки со второго этажа.
Ах, точно, спортзал все еще там.
Также крадучись кошкой, поднялась наверх.
Дверь была чуть приоткрыта, и этого хватило, чтобы углядеть, кто там посреди ночи колошматит инвентарь. Невозмутимый Бен спиной к ней со всей дури избивал свою грушу и был явно разъярен. Потеки крови на поверхности снаряда стали откровением для нее. Внезапно, не такой он уж и непрошибаемый оказался.
Люди со спокойствием на душе не разбивают в хлам руки.
Перекатывающиеся под мокрой от пота одеждой мышцы спины почти завораживали. Эх, задница у этого мрачного парнишки была гораздо лучше, чем у нее. В какой-то момент он остановился и полностью распрямил спину, вытягиваясь в полный рост, от чего у нее защекотало где-то между лопаток.
С ее ракурса этот Бен казался невероятно высоким… И можно даже сказать, могучим.
Он вроде даже обернулся на дверь, но она вовремя отошла — увиденного пока что хватало за глаза. В горле снова была настоящая пустыня, хотя по пути на второй этаж она успела сделать пару глотков. Мысль о том, что возможно, этого Бена можно будет использовать для своих целей, исчезла, едва до нее дошло, что на самом деле она из себя представляет.
Ребята вроде него обычно имеют обширный выбор.
Тощая вешалка его наверняка не заинтересует, да и старик его отпугнет.
Никому не нужны будут проблемы, с нее-то спроса никакого не будет, а вот жизнь Бену испортит.
А жаль, этот громила ей понравился.
Пока ползла с бутылкой наперевес к себе, успела заметить застывшего в темноте боковой комнаты Люка. Вторая нянька невозмутимо несла стражу, и при виде него легкое возбуждение сменилось смущением.
— Привет, Люк.
— Привет, Рей.
— Я тут… Это… ну в общем, я хотела бы извиниться. За вчерашнее.
— Не парься, я был готов к любым поворотам.
— Э-э. А… он?
— Привыкнет.
— Ну да… и не такое видал… Наверно.
— Ага.
— Ну… хорошей ночи.
— И тебе… хорошо провести время.
К себе попала не просто в смущении, щеки горели огнем, но уже было и смятение.
Люк что-то недоговаривал.
Тон был очень и очень странным.
Хотела списать на сонливость, но вторая нянька не выглядел разбуженным посреди ночи недовольным человеком. Решив, что нет смысла сейчас заморачиваться, принялась дальше выдирать себе волосы.
К утру ее тело обрело то желаемое состояние, которое было необходимо для душевного равновесия. Даже нашлась более-менее нормальная одежда, что висела не совсем тряпками, а желудок настойчиво урчал не первый час, но пока что сока хватало.
Часы календарем на тумбочке у кровати показывали уже девять утра, когда она, наконец, выползла наверх, жмурясь от яркого солнечного света из всех окон. На кухне с утра уже копошился Бен, роясь в раковине. Едва он зашла, он успел кинуть на нее один непонятный взгляд и тут же уткнулся в пол. Ни здрасте, ни как дела, тупо пялился в пол, как пристыженный ребенок. Только хотела язвительно выдать приветствие, как вспомнила.
Точно, сама же вчера ему и запретила с ней говорить и смотреть.
Он честно выполнял запреты. Не смотрел, не говорил.
Какой послушный мальчик.
Но при этом стало еще и стыдно. Нашлась тут госпожа, запрещать надумала, сама же не терпит никаких условий, но туда же прет. Отлично, нужно теперь извиняться не только за свое прошлое поведение и за будущее, но еще и за свою наглость и тупость. Сама не поняла, когда успела так близко к нему подойти, он все еще смотрел в пол, и пришлось слегка самой наклонить голову, чтоб хоть в лицо ему посмотреть. Глаз поймать не удалось, Бен старательно смотрел вниз.
— Привет, Бен. Я…Я хотела бы… ну… извиниться за свое поведение. Эм… Прости за вчерашнее, было очень грубо с моей стороны тебе такое говорить. Я просто… О-о, черт. Одним словом, забудь. Забудь все, что запрещала тебе. Можешь… Можешь смотреть, сколько влезет… И говорить, сколько захочешь…
Едва выпалила, что хотела, как Бен резко повернулся к ней всем корпусом и посмотрел на нее.
Прямо глаза в глаза. Еще и выпрямился во весь свой рост.
Смотрел на нее как настоящий хищник, которого посадили на цепь. Злобно смотрел, жадно, равнодушную маску свою почти потерял, голодом в своих зрачках давя на плечи.
Рот моментально пересох. прямо за доли секунды.
Смогла самой себе признаться, что она… просто испугалась. И не просто испугалась огромного зверя, нависшего над ней слишком близко.
Заинтересовалась окончательно.
Застряла на совсем не по-мужски пухлых губах, а от тяжелого взгляда уже поджилки тряслись не от страха.
Совсем не от страха. Слишком уж вкусно зверь напротив нее пах и она неосознанно даже подалась чуть вперед от желания принюхаться получше. Красивый монстр что-то выдохнул ей в лицо, но что именно уже было не понять. Легкое движение манящих губ заворожило настолько, что уже было пофиг абсолютно на все остальное. И возможно, даже бы успела коснуться этих самых губ, только зверюга шаг назад сделал.
И сразу так холодно стало без его тяжелой ауры, будто в ледяную воду окунулась.
От следующих слов вообще невероятная злость взяла. Этот мудак посмел ей что-то запрещать. Дистанцию в метр обозначил.
Тварь, а не зверь. Злопамятный гаденыш. В отместку тоже ей придумал этот метр, значит.
Значит, война.
Ну, ничего, она придумает способ ему насолить.
Люк явился вовремя. Бена спасло от моментальной мести только появление Люка.
Правда, чем она ему может моментально отомстить, в голову так и не пришло. Разве что выпалить словесную гадость, но на тот момент от шока не придумала ничего лучшего, как отойти к столу и усесться в ожидании обещанного завтрака. Пока второй ее надзиратель шнырял по кухне, у нее в голове созрел план мести, хотя это больше походило на план завоевания неприступной равнодушной крепости под названием Бен. Пока не появились тарелки на столе, она нагло разглядывала севшего напротив истукана, сем своим видом показывая, что придумала пакость. Истукан ответно неприкрыто тоже ее рассматривал, прямо скользя своим якобы безразличным взглядом по всем доступным частям тела.
Пока, наконец, не призналась себе, что ей все нравится в этом Бене.
А как взгляды эти шарящие нравились.
И если уж на то пошло, она его использует. Похрен, что потом у него будут неприятности. За запреты нужно отвечать, она даже будет примерно следовать этому запрету. И даже в ответ ничем не станет ограничивать его.
Пусть пялится.
Пусть разговаривает своим бесконечно вибрирующим голосом. Так даже лучше будет. Будет легче сломать его оборону.
Метр, мать его растак.
Посмотрим, какой у него будет невозмутимый вид, когда она оставит его прикованным наручниками к какой-нибудь трубе. И абсолютно голым. До кучи еще и посмеется над ним, если все-таки окажется мизерный член. Точно, наверняка у него там карандашик, потому и запретил ближе метра держаться. Говорят, это сильный удар для таких самоуверенных ублюдков. Если конечно, сумеет умудриться провернуть такое.
Сукин сын.
Злое пакостливое настроение чуть улеглось, когда на стол легли тарелки с божественно пахнущей едой. Простая яичница пахла как амброзия и ни разу уже не кривя душой, призналась Люку, что чувствует себя на всю тысячу процентов. Этому мужику точно надо идти поваром в какой-нибудь крутой ресторан. Уже вонзила вилку в первый кусок и хотела с набитым ртом начать отвечать о своих планах, как услышала пораженный голос Люка. Тот, офигевший, с распахнутыми от удивления глазами смотрел на Бена.
А Бен почему-то позволил своему равнодушию расколоться и съехать, как треснувшая глиняная маска. Какие же демоны в его черном болоте плещутся, что его так перекосило? И из-за чего его так? Вроде она просто сидела на него таращилась, но потом-то она и вовсе на него больше не смотрела.