Мэган... Он был ей не нужен. Даже став его женой, она продолжала оставаться женой другого человека.
"Я не променяю Джорджа ни на кого. Даже мертвого".
Эти слова начинали отравлять жизнь, хотя Майкл и уверял себя в том, что справиться с этим. Склонять Мэган к чему-то против ее воли было бы просто немыслимо. Майкл не смог поступить с ней так. Не мог причинить ей еще больше боли. На этот раз он возвращался домой с зияющей, черной пустотой в груди. Возвращался домой после невероятно трудных дней в городе. Два с половиной года он был женат на Мэган. Два с половиной года был ей верным мужем. Да и как могло быть иначе? Однажды, повстречав ее, он уже не мог взглянуть на других женщин, не говоря уже о том, чтобы коснуться их. Он был переполнен Мэган, но она так и не смогла свыкнуться с мыслью о потери мужа. А ведь когда-то Майкл надеялся, тайно молил о том, чтобы хоть бы однажды она обратила внимание на него...
И те тихие разговоры возле камина по вечерам. Прогулки по заснеженному саду. Рассуждения о книгах и авторах. Теплое молоко, к которому он так привык... Майкл думал, что это что-то значило для нее. Но стоило только вернуться в Лондон, как реальность тут же отрезвляла его. Это всё из вежливости и благодарности. Ничего не изменилось. Она никогда не забудет Уиксли. И никогда не сможет полюбить его, Майкла. И эта боль будет жить с ним вечно, всегда. У него не было другой правды, других возможностей. У него не оставалось больше поводов возвращаться домой. Но он возвращался, как самый последний глупец, уверяя себя в том, что он там нужен. Хоть бы немного, но нужен.
Взбежав по парадной лестнице, Майкл вошел в тихий дом, стряхнул с себя капли дождя и стал снимать мокрый сюртук. Заметив подходившего к нему дворецкого, он быстро велел, протянув ему верхнюю одежду:
- Принеси мне сухую рубашку в кабинет.
- Вы не пойдете в свою комнату переодеться?
Майкл не хотел никого видеть. И не хотел шуметь, чтобы не будить Мэган, которая должна была в это время спать. Рядом с его покоями.
- Нет, - покачал он головой. - Принеси мне всё туда.
- Хорошо, сэр.
Майкл направился в свой кабинет, где к его огромному облегчению горел камин. Мало того, что он промок, так к тому же он жутко промёрз, потому что подул неприятный прохладный ветер. Остановившись у камина, он протянул руки в надежде согреться, но понял, что в мокрой одежде это вряд ли удастся сделать. Майкл стал расстегивать жилет, а потом рубашку и бросил всё на пол. Не хватало только еще и простудиться. Следовало выпить что-нибудь крепкое, чтобы поскорее согреться. Майкл развернулся и направился к буфету, где тут же нашел графин с бренди, плеснул себе янтарного напитка и сделал большой глоток. И тут же закашлялся.
Дверь тихо отворилась. Майкл медленно обернулся, превозмогая спазмы в горле. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он взглянул на дверь, ожидая увидеть там Роджерса.
Но там стоял не Роджерс.
- Мэган? - Ему стало не по себе от того, что она застала его в таком состоянии. Почти голого. - Что ты здесь делаешь? Я думал, ты спишь.
Взгляд ее стал вдруг строгим.
- Поэтому не предупредили, что приехали домой?
Майкл нахмурился, расслышав в ее голосе явные нотки осуждения. Она что же, хотела, чтобы он сообщил заранее, когда приедет домой?
- Я приехал поздно, поэтому не хотел будить тебя.
- Я не спала.
Майкл не мог понять, что с ней такое. Обычно она спокойно встречала его и так же спокойно расставалась с ним. Они не придавали этому какое-либо значение. Вернее, Майкл старался сделать вид, будто это обычное явление. Но сейчас она смотрела на него так, как смотрела бы настоящая жена, обоснованно делая замечания мужу. И ее платье... Майкл застыл, заметив наконец, что на ней не серое траурное платье. А ведь она еще месяц должна была нести траур. Что произошло? Что заставило ее изменить это обстоятельство?
На ней было светло-бирюзовое платье, так хорошо оттеняющее синеву ее бесподобных глаз. Простого покроя и с короткими рукавами, оно все же было отделано кружевом у квадратного выреза, делая ее чрезвычайно женственной, воздушной и просто бесподобной. Мягкая ткань соблазнительно обрисовала каждый изгиб ее стройного тела, свободно падая на бедра и доходя до самого пола. Она была так хороша, так притягательна, что на этот раз ему пришлось приложить двойные усилия для того, чтобы не сдвинуться с места.
Она как-то странно посмотрела на его голую грудь, прошлась взглядом по плечам, вероятно, успев изучить его спину, когда он стоял к ней спиной. Майкла прошиб холодный пот, потому что он понял, что именно так встревожило ее. И был прав, когда Мэган вновь подняла к нему невероятно красивые, озадаченные глаза.
- Что это за шрамы у вас на спине?
Майкл замер, проклиная все на свете. Черт побери, он не был готов к встречи с ней. Не хотел видеть ее, хоть и умирал от желания всё ж мельком взглянуть на нее. И уж тем более не хотел, чтобы она увидела его исполосанную шрамами спину.
- Бедность имеет свойство оставлять на теле бедняка глубокие отметины, - с особой резкостью произнес Майкл, надеясь, что это заставит ее уйти.
Но она осталась стоять на месте, и это почему-то это отозвалось глухой болью в его груди.
"Милая, уйди подальше от меня. Я ж ничего хорошего не принесу в твою жизнь. Потому что во мне ничего хорошего уже не осталось".
В этот момент в кабинет вошел дворецкий. Он замер у порога, увидев Мэган, но она медленно кивнула, давая ему негласное разрешение войти, и тогда Роджерс направился к хозяину. Передав ему чистую одежду и полотенце, он тихо вышел. Майкл расправил пушистое полотенце и вытер им мокрую голову и грудь, затем поспешно надел рубашку, застегнул все пуговицы закатал рукава и снова взглянул на Мэган, ощутив себя более защищенным от ее пристального взгляда.
- Что-то случилось? - спросил он, гадая, почему она всё еще здесь.