- Мне дед ружьё оставил. Хорошее ружьё…
- А стрелять умеешь?
- Дед учил.
- А когда патроны кончатся - прикладом отмахиваться будешь? Это тебе, Настя, в общем, не за грибами сходить в перелесок. Это, знаешь ли, день идти до любого человеческого жилья, а прямых дорог здесь нет, всё петляют, друг с дружкой сходятся-расходятся, в бурелом или в топь упираются, и для непривычного, городского лес - он весь одинаков, ёлка за ёлкой, от них через час уже тошнить начинает, а через два ты выть начнёшь, потому что они всё не кончаются… Один раз свернёшь куда не надо, дерево поваленное обойти - и всё, поминай, как звали…
- Знаешь, Роза, слова такие из народной сказки: благословишь - поеду, и не благословишь - поеду. Можешь подсказать мне чего полезного, можешь под замок запереть, найду способ сбежать. Дороги не укажешь - по солнцу пойду, на запад, однажды-то из лесу выйду, а от жилья человеческого дорогу до Москвы узнаю. Есть у меня Скорый, есть ружьё дедово, кого встречу - волков или беляков - того встречу, как-нибудь разберусь. Надо мне, и всё тут. А провожатых себе не прошу, хотите - пожелайте удачи, хотите - поминайте, как пропащую…
Роза только руками всплеснула.
- Да никак, ты точно умом тронулась. Что ж тебе, так плохо здесь?
- Хорошо. Очень хорошо. Я не отсюда уйти хочу, а туда придти.
- Всему своё время, такую вот поговорку слышала? дождись, поди, будет тебе Москва… - прямым-то текстом Роза, понятно, не могла говорить, но Настя понимала, о чём она - думает, семью поехала разыскивать, так чего не дождаться, когда распоряжение законное придёт, когда безопасно будет снова вместе собраться, зачем самодеятельность эта, ладно б на свою только задницу неприятности… Но Настя тоже прямо говорить не собиралась, ни тогда, ни наедине, одно сказала уверенно и непреложно - поеду и всё, и на следующий день в старый дедов дом за ружьём поехала, мешок себе походный начала собирать… Могла, конечно, и Роза упереться, и под замок, в самом деле, посадить - хотя где ещё в деревне замок-то найдёшь, дома сроду не запирались, кроме как на крюк, чтоб дверь не отходила… Но сдалась, видимо, разумному безумного бывает трудно переупрямить.
А потом притащила карту, а потом дед Мартын, кое-как уцепив карандаш огромными заскорузлыми пальцами, на обороте этой карты свою нарисовал, не больно топографически точную, зато обнадёживающую. Есть, есть через тайгу дороги, оно конечно, дороги не столбовые, не широкие и не шибко хожие, хорошо, коли не заросли совсем, сейчас-то мало уж кому нужны… А прежде, до железной дороги, реки главными торговыми путями были, и здесь, как ни суров здесь край, были деревни - сейчас-то одни пожарища, как вот от этих Кричей, от них остались, а раньше сколько поселений и вот здесь, и здесь было, больше-то вогульские, но и русские были, заготовленные рыбу и пушнину реками возили, и между собой сёла такими вот дорогами сообщались, из которых некоторые, конечно, уже и старожилы не упомнят, где проходили… Где просвет в чаще есть какой, вот там, верно, была дорога. Кое-где и камни дорожные могли сохраниться, если совсем в землю не ушли. Роза, хотя всё ещё считала, что дичее идеи не придумаешь, взялась соотносить дедову природную топографию - по солнцу, по звёздам, по мху, по виднеющемуся в стороне от дороги домишку охотничьей зимовки, ни дать ни взять избе Бабы-Яги - с картой.
- Вот туточки, стало быть, мы находимся… Вот тут Кама-река, вот тут Добрянка, а вот тут Дедюхино, вот тут Чердынский тракт проходит… Чего думаешь, Роза, что и до Чердыни они дошли?
- Сам-то понял, что сказал, дед? Какая Чердынь? На это даже у меня дури не хватит, мне до Губахи-то…
- У меня, если надо, и до Чердыни хватит, - вставила Настя, словив снова выразительный взгляд Розы.
- Ну, до Чердыни тебе, буду полагать, и не надо, коли такое обстоятельство, что людных мест напротив сторониться нужно, так чего лиха пытать? Вот, стало быть, тракт Чердынский, главное к нему выехать, ну это правда, дело непростое… Девять, что ли, рек пересечь надо, и без счёта ручейков. Семьдесят и семь рек, говорят, в нашем краю есть, как не больше, а ручьёв без всякого числа. Так ведь подо льдом они сейчас. А какие и не подо льдом, всё одно где при дорогах старые переправы живы ещё, а где и так, лошади-то такая река чего, только копыта омочить…
- Это какой лошади, Скорому-то? Да уж пожалуй, доедет она на Скором… или ты Рыжуху под такое дело отдать готов?
Дед рукой махнул.
- С Рыжухи тут толку не будет. По хозяйству она справна, но больно уж тихоходна, хотя вроде и не стара ещё… А вот со Скорого толк может выйти.
- Года через два. Дед, очнись, там волки. Вот это всё, - Роза широким жестом прочертила линию от Малого до тракта, чуть захватив, правда, и за тракт, - бездорожье, снега по пояс и волки. Ну, и сколько она проедет? Часа два, три, пока сожрут её вместе со Скорым? Нет, прекратите мне даже эти разговоры мечтательские, путешественники… лягушки-путешественники…
Дед пожевал губы, посмотрел, прищурившись, на карту.
- Ну, я моложе был - так мы с приятелем моим, Петром, столбовых дорог в лесу не искали. За пушниной ходили по всей Еремихе… Рога лосиные видела у меня? Мы тогда… И на волков, случалось, напарывались, а раз по весне миша навстречу вырулил… Ничего, как видишь, сижу, с тобой беседую. А чтоб потерялись с ним - никогда такого не было. Он по дедам обоим из вогул происходил, лес чувствовал… Нет уж его десять лет как, Петра, теперь-то таких охотников не бывает, конечно… Нынешний человек леса боится, вот и обходит его по краешку. Может, в тебе, девка, тоже вогульская кровь-то? Кто дед твой покойный Фёдор был, тебе-то сказывал? Будто б пришлый в наших краях, а лес шибко хорошо знал… Сына, батю твоего, война забрала, так может, тебе какую хоть науку передал? Эх, была б ты парень, Настька…
- Была б парень - войной бы, чего доброго, бредила, - прошипела Роза, - не болтай, дед. Теперь знаю хоть, кого благодарить, что таёжной романтикой бошку девчонке задурили…
- Вот тут, стало быть, девка, между реками Позью и Кедровкой болота… Большие болота, обширные. Сгинуть в них вообще ничего не стоит… - дед то ли нарочно это говорил, Розу злил? - однако ж дорога там есть… Найти только надобно…
Роза вздохнула, осознав, что всё, что она может - это только сделать всё возможное, чтоб скорая неминучая Настина смерть была не в трёх шагах от дома. Уйдёт ведь. С мешком за плечами уйдёт. Подгадает, улучит минуту, круглые сутки с неё глаз не спускать - так всё остальное забросить напрочь. Можно будет и погоню снарядить, конечно, да у тебя одна дорога, а у дурака десять.
- Не бери Скорого, жеребёнок он ещё, дурной, в лесу запаникует. Возьми Мужика. Коли он тебя из седла, конечно, не вышибет - то довезёт хоть до Камы, хоть куда. Если сможешь довезти кое-чего в местечко Юрлу, так большое спасибо скажу. Есть у меня там человечек… Если уж ты доедешь - то и он сюда на Мужике вернуться сможет, ну а тебе, поди, найдёт, что в обмен дать… Ему Мужика доверить можно, он получше меня с ним сладит, и получше тебя точно. До Малой Сусанны дойдёшь с охотниками, если они не рассобираются с понедельника за зайцем, дальше-то не знаю, пойдёт ли кто…
- Одна пойду. Если карту мне кто нарисует, с реками этими и дорогами, так совсем хорошо пойду. Прямо вот за солнцем пойду, однажды да выйду. Ну а если и нет - ты, Роза, в этом не виноватая.
Одёжу Настя нашла в вещах дедовых добрую, полушубок медвежий, правда, ей велик был, но нашла, что пододеть. И под шапку лисью, на глаза сползающую, шаль повязала - так теплее. Взяла два каравая, сухарей, ягоды сушёной, рыбные бусы на чердаке собрала, дед Мартын дал ещё сухого мяса и сыра шариками - солёного смертно, но сытного. Пить после него, конечно, хочется страшно, ничего, снегом заест. Тайком от Розы сунул ещё мятую фляжку с настойкой:
- Костры-то зимой в лесу ты разводить не обученная, то ли сумеешь, то ли нет, а для сугреву что-то да надо…
- Поди, за день-то тебя сон не сморит, - говорила Роза, - ну, а Мужика тем более не сморит… Окружат, или ночь застигнет и испугаешься с дороги сбиться - полезай на дерево. За Мужика не бойся - не родился ещё тот волк. На моих глазах двоих копытами зашиб… Ты только окликай его всё время, а то он дурной, умчится, а ты так и сиди на дереве… Надеюсь, всё же найдётся, кому тебя сопроводить… Ох, сгинешь ты, но каждый сам свою судьбу выбирает…