Они счастливо нашли доску - она и правда никому не понадобилась, вероятно, её и не заметили в высокой траве, и она благополучно по ней же вернулась домой. Тётя Ася к тому времени уже проснулась, но её отсутствия не заметила, потому что погружена была в чтение и полагала, что Лизанька, как и полагается, сидит тихо в своей комнате - теперь уже единолично её, после отъезда Наташи. Она долго в волнении ходила туда-сюда, то любуясь браслетом, то - великолепным собором, как раз недавно высохшим после раскраски и теперь просто пленяющим глаз, потом нашла свой дневник, который вести ей, ввиду однообразия дней, в последнее время прискучило, и решила сделать запись… Ицхак на прощание заверил её, что доску Леви не отдаст, пусть другую себе найдёт, и что это только первая их прогулка, а вообще они непременно вытащат её в праздник годовщины революции на площадь - там должна быть демонстрация, должно быть очень красиво. А ещё она должна непременно добиться того, чтоб ходить в школу, потому что нельзя же человеку без учения. От всего этого и страшно было, и голова кружилась, и казалось, что всё это только сон…
========== Октябрь-декабрь 1918, Алексей ==========
Октябрь - декабрь 1918, Москва
В этот раз Яна привёл отец, не мать. Само по себе событие, говорящее о чём-то серьёзном. Неужели появились новости? Алексей шёл в свою комнату и плотнее затворял дверь, не смея дышать. Каковы будут эти новости? Хорошие или плохие? По лицу этого никак не понять… Или, может быть, что-то с Ясем? Может быть, за что-то в их общении-обучении выговорить хочет?
- Садись. Можешь написать письмо одной из сестёр, у меня есть возможность передать с надёжным человеком. Пиши одной из старшей пары, до них легче будет добраться. Сам догадываешься, думаю, что писать нужно без имён, без указания городов, без любых лишних слов, которые могут навести на ваш след. Человек-то надёжный, да как понимаешь, не бессмертный. Когда напишешь - извини, но проверю. Не потому, что мне так чужая жизнь интересна, а потому, что вот ты можешь и не понять, что какая-то твоя невинная фраза им зацепку даёт, а они-то поймут…
Алексей кивнул, отходя от потрясения. Написать сёстрам - о таком он и мечтать не смел. Ведь сразу им было сказано - никакой связи, никакой переписки… Но видимо, времени-то ведь много прошло, и дела немного выправляться стали…
- С ними всё хорошо? Вы знаете, где они?
- Знаю. Но тебе, конечно, не скажу, меньше знаешь - меньше тебе и им беспокойств. Больше знаю о двух старших, насчёт них связь получше, потому и писать советую одной из них. Старшая живёт в большом городе, у хорошей семьи, у неё, пожалуй, более всех всё благополучно. Работает, и под приглядом. Вторая в городке напротив, маленьком, местечко довольно паршивое, но семья тоже хорошая, о ней заботятся. В больнице работает, на хорошем счету… Про младших сведенья получаем реже, и добраться до них сейчас было б трудновато, чтобы не сказать - невозможно, спасибо осенней распутице и Колчаку. Одну ещё сумей застигнуть, мотыляются они ввиду перемещения армий туда-сюда, а вторая в такой глуши, до которой ещё не каждая армия дойдёт, но то и хорошо…
Алексей походил вокруг стола, сел, придвинул к себе перо и бумагу. Слишком много всяких чувств разом обуревало. И так хотелось расспросить ещё, больше и больше, ну, что только возможно рассказать, но не надоесть бы, не рассердить этими расспросами, сказано ведь - не следует знать больше положенного, довольно и того, что знает - живы… Но так хотелось хоть чуть больше деталей, красок их жизни. Кем работает Ольга? Велика ли семья, в которой она живёт, есть у неё там названные братья, сёстры? А Татьяна? Как научилась она жить без отца и матушки, без ежедневных хлопот о них всех, верный ангел их семьи? Сообщили ли и им тоже страшную весть, или он единственный, кто знает? И дрожала рука, и так страшно было коснуться пером бумаги, вывести первое слово. Каким оно будет? Нет, оно-то известно, каким, а последующие? О чём, и какими словами можно рассказать? Хочется ведь обо всём, об Аполлоне Аристарховиче и бабушке Лиле, об Ицхаке, Леви и Миреле, о ребятах со двора, о Ясе, о том, как они тут учатся и во что играют, как гуляют по Москве… О том, какая уютная и красивая у него комната, как вкусно готовит бабушка Лиля и как красиво, всё лучше и лучше, играет Миреле, какие замечательные поделки делают Ицхак и Леви, как Ванька ловко и быстро карабкается по верёвке и как Матюша научил их с Ицхаком делать свистульки, о замечательных книгах Аполлона Аристарховича, которые он выпрашивает читать, хотя и не всё в них понимает, и о книге про корабли, да, и о том, что со здоровьем у него всё очень замечательно, что между русской и еврейской кровью нет, оказывается, особой разницы, и что слово «брат» в русском и польском языках одинаково… И о Лизаньке, которую Ицхак называет прекрасной дамой, которую они, два рыцаря, уже три раза вызволяли для прогулок из замка, где живёт страшный дракон Тётя Ася…
- Если б знать такой способ - рассказать, что на сердце, и жизнь свою рассказать, предугадать вопросы, по которым больше всего их сердце томится, не сложно - не таковы ли они, как у меня, но при том не слишком пространно, и чтоб кому-то постороннему было непонятно…
Рассмеялся.
- Понимаю, дело такое тебе совершенно внове. Хорошо бы было, если б был у вас какой-то свой условный язык, прозвища, которые не могут быть известны широкому кругу, образные названия… У нас была разработана своя система символов, которая очень нас выручала.
- У вас в детстве?
- Нет, у нас в тюрьме.
Ну да… Снова неловкость - должен был об этом подумать. И вот ведь как жизнь распорядилась - теперь вот они на правах заключённых по сути, больше не заперты в четырёх стенах - и то уже действительно огромное счастье, но не властны поехать куда им вздумается - да впрочем, куда им ехать, он уж точно не найдёт чего-то лучше, и редкий, да может быть, единственный случай написать письмо не может быть мёдом без дёгтя - досмотра… Что ж, это тоже вполне закономерно и ожидаемо. В тюрьму попадают не только очень плохие люди, преступники, не расплатившиеся должники - Аполлон Аристархович рассказывал им много примеров из истории, Лилия Богумиловна находила примеры в сказках и романах. И если в сказках и романах всё было проще - злобные колдуньи, захватив власть, бросали добрых принцесс в темницы или опутывали своим чёрным колдовством, жестокие короли, продавшие душу дьяволу за мировое господство, шли войной на добрых королей, жгли их города и деревни, захватывали в плен и убивали короля и королеву, но верные слуги успевали спасти принца, чтобы однажды, вернувшись, он отомстил за родителей, то в истории всё было намного сложнее, намного печальнее. Не было добрых или злых королей, да в общем-то, и колдовства не было, была только власть, только политика… Намного ли ужасней, что сейчас царственная кровь льётся от руки простолюдинов, чем раньше, когда она лилась от рук придворных или других членов царских и королевских семей - братьев, кузенов? На Руси есть поговорка - «от сумы да от тюрьмы не зарекайся». Вполне справедливо, чтобы она и царей касалась…
- Вы долго были в тюрьме? - вырвалось у него помимо его воли.
- В общей сложности - одиннадцать лет.
Одиннадцать… Он немногим дольше на свете живёт. Он уже знал, что этим летом Ясь впервые в жизни увидел отца - на самом деле, точнее, во второй, но первого он помнить не мог, он был тогда младенцем, отец под чужим именем навещал его в приюте - тётя Зося тоже тогда была в тюрьме.
Он как-то сказал, слушая её рассказы, что это ужасно, несправедливо.
- Почему же, - улыбнулась она, - справедливо. Было б странно, если б за нашу деятельность полиция и жандармерия нас гладили по головке. Это вполне ожидаемо, что несправедливому миру, несправедливому строю не понравится, что кто-то хочет его разрушить. И препятствуя этому, он не поскупится ни на какие средства.