Нет, конечно, - далеко не во все дела. Они с Нитетис уже многое понимали друг о друге. Их связала не столько филия – искренняя греческая дружба-любовь, не оставлявшая места тайнам, сколько восточный любовно-политический союз. Нитетис едва ли не больше всего ценила в новообретенной подруге ум и способность молчать и умалчивать всегда, когда это необходимо.
К Нитетис для занятий персидским языком приходил чернобородый переводчик-вавилонянин по имени Арианд – Поликсене показалось, что это тот самый, который на пиру забавлялся с черным мальчиком-рабом. Но, конечно, Поликсена ничего не говорила; азиат же держался маслено-учтиво, без конца кланяясь и пересыпая свою искаженную египетскую речь множеством цветистых любезностей, обращенных к обеим подругам.
В третье свое посещение Поликсене пришлось утруждать не ум, а тело – царевна позвала ее поплавать в дворцовом бассейне и позаниматься гимнастикой вместе. Нитетис жадно выспрашивала и смотрела, какие упражнения любит сама эллинка. Грубые силовые упражнения, которым Поликсену обучил брат, Нитетис не понравились; Поликсене же не понравились текучие, замедленные движения египетской гимнастики, хотя она уже знала, что отточенность таких движений у египтян считается высшим совершенством. Но они с удовольствием позанимались вместе, несмотря ни на что.
Когда они мылись после занятий, Поликсена спросила госпожу о брате – где он, как он сейчас.
Коринфянка знала, что с Филоменом все хорошо, хотя брат и избегал ее. Будь с ним неладно, она поняла бы по лицу царевны: Поликсена уже достаточно научилась читать по лицу Нитетис, хотя египтянка искусно вводила в заблуждение тех, кто ее не знал.
И в самом деле, в ответ на ее вопрос Априева дочь спокойно улыбнулась и сказала:
- Филомен здоров и будет стоять в карауле завтра с утра. Но я думаю, что пора бы послать его на настоящее дело.
Поликсена отступила от египтянки – как была, обнаженная.
- Настоящее дело?..
- Я прекрасно вижу, что Филомен тяготится и оскорблен своим положением, как не был бы оскорблен на его месте никто другой, - ответила Нитетис. Она вздохнула. – Конечно, твоему брату не нравится возвышение сестры! Я посоветовалась с царским казначеем, и мы решили отправить твоего брата в важный поход, чтобы Филомен показал, чего стоит.
Царевна усмехнулась.
- Охранять мои двери в доме его величества, полном наших воинов, - конечно, почетная служба, но слишком скучная. И на нее я могу взять любого!
Увидев ошеломленное выражение лица Поликсены, Нитетис холодно нахмурилась.
- Ты ведь не думала, надеюсь, что фараон раздает свои милости просто так?
Поликсена качнула головой, пытаясь прийти в себя.
- Но куда вы пошлете его?..
- На Самос, к тирану Поликрату, - ответила Нитетис. – Его величество Яхмес по-прежнему дружен с вашим царем, а тот опять запросил военной помощи… против персов или собственных подданных, ему не дают покоя и свои, и чужие. У счастливого Поликрата все совсем не так благополучно, как у нас!
Алые губы Нитетис скривились. И в Египте все было далеко не благополучно – но, конечно, Черная Земля по-прежнему оставалась источником великого богатства и всеобщего вожделения.
- Если Филомен вернется с войском, хорошо исполнив свое дело, царский казначей подарит ему землю где-нибудь в Дельте. Там самая лучшая земля. И, может быть, даст чин военного начальника в нашем греческом войске – чтобы ваша прославленная греческая храбрость не оставалась невостребованной!
- Так вы…
Поликсена прикрыла рот рукой.
“Так вы хотите навеки разделить меня с братом и навеки сделать нас своими должниками, чтобы мы пустили корни на вашей земле”, - хотела сказать эллинка.
- Что? – спросила царевна, пристально глядя на наперсницу.
Лицо прекрасной Нитетис было спокойным и очень холодным.
Поликсена опустила глаза.
- Ничего.
“Вот это и называется восточной политикой… Это даже не египетская, а азиатская, персидская политика! Вот что они делают со всеми эллинами!”
Нитетис подошла к ней и провела рукой по влажным волосам коринфянки.
- Ты недовольна?
Поликсена покачала головой.
- Нет, госпожа.
В этот раз египтянка ее не поправила. Она улыбнулась.
- Вот и хорошо. Тогда идем сейчас обедать, а потом меня ждут обязанности в храме Нейт. Ты ведь помнишь, что я жрица?
Поликсена поклонилась.
Потом, выпрямившись, она замерла, глядя в обрамленное прямыми черными волосами бледное лицо царевны, казавшееся в полумраке купальни особенно нездешним.
- Скажи мне, царевна… если тебя не оскорбит мой вопрос…
Нитетис кивнула.
- Спрашивай.
- Ты по-прежнему веришь в богов Та-Кемет?
Нитетис улыбнулась.
- В матерь богов Нейт я верю, - сказала египтянка. – Именно Нейт дала мне то, что отличает меня от других… И скоро мы с тобой поедем в священный Саис, где я воспитывалась, где седалище Нейт, - ты, надеюсь, помнишь?
Поликсена снова поклонилась.
Они с Нитетис молча оделись и так же молча направились обедать – как всегда, в уединении собственных комнат царевны. Перед расставанием Поликсена попросила разрешения увидеться с братом, и получила его.
***
Филомен после столь долгой разлуки показался сестре и словно бы постаревшим, и присмиревшим. Он больше не обвинял ее ни в чем, а только расспросил, как у нее идут дела, и улыбался, когда сестра рассказывала о своих успехах у Априевой дочери. Но у Поликсены только усилилось чувство, что брат очень от нее далек – и тот, кто с такой восточной учтивостью внимает ей сейчас, не настоящий Филомен, а его личина, которую видят египетские начальники.
Лишь перед расставанием брат обнял ее с прежней сердечностью, а Поликсена всхлипнула в его сильных руках.
- О Филомен! Может быть, тебя убьют!..
Брат обхватил ее лицо ладонями и взглянул в темные глаза. Улыбнулся.
- Может быть. Но думаю, что останусь жив, милая сестра, - чувствую, что моя слава и моя погибель не в этом походе.
Он поцеловал ее в лоб и прижал к груди, как бывало. Они долго не размыкали объятий.
- Береги себя… и царевну, - наконец сказал молодой эллин. Он усмехнулся. – Ты ведь с ней тоже куда-то поедешь?
Поликсена кивнула. Отвернувшись, коринфянка смахнула слезы.
Они разошлись, пообещав друг другу найти случай проститься. Как Поликсена уже отпускала брата в Саис, но это было совсем другое дело. А сейчас – даже старый плащ, сестрин подарок, он снял с себя, вместе с покровительством Артемиды.
Проводить брата Поликсена отправилась вместе с Ликандром и двоими воинами охраны. Она подумала, как давно уже не видела пифагорейцев. И как Поликсена могла бы увидеть их, если теперь почти не ходит пешком!
Она вместе с другими мемфисцами увидела, как отплывают царские корабли, - но брата ни на одном судне не разглядела. С острой болью в груди Поликсена поняла, что рада этому. Воителя не годится провожать слезами.
Филомен, однако, видел сестру среди провожающих – он стоял, облокотившись о борт корабля, рядом с верным другом, и смотрел назад, пока розовый гиматий не затерялся на берегу. Потом коринфянин повернулся к Тимею.
Филомен сплюнул в священный Нил. Со своей черной бородкой и усами, сменившими юношеский пух, в египетских бронзовых доспехах и широком белом египетском плаще коринфянин выглядел бывалым солдатом.
- Тебе не кажется, что мы с тобой счастливцы, друг?
Могучий Тимей улыбнулся. Ветер расшевелил копну его светлых волос.
- Как Поликрат?
Его филэ до сих пор не получил никакого повышения – и Филомен чувствовал, что и дальше египтяне будут продвигать по службе его одного: если, конечно, станут. Но, как бы то ни было, покровители коринфского царевича твердо намерены разрушить их диас*.
- Ты мне не завидуешь? – неожиданно спросил Филомен.
Тимей покачал головой. Он взял друга за руку.
- Нет, и никогда не завидовал, филэ. У тебя особая судьба, Филомен, как и у твоей сестры. Ты ведь знаешь, как все мы дивимся на вас обоих! Но кому боги дают много, у тех много и отнимают, - вздохнул его друг.