- Нет, я не боюсь.
Египтянка рассмеялась. Зубы у нее все еще были ослепительные.
- Я знаю, что если меня пожелают убить, меня убьют, и бояться нет смысла. Я приехала, чтобы повидать твою страну… и отдохнуть от моей собственной. И я очень соскучилась по тебе.
Поликсена крепко обняла подругу, усталую и пропотевшую после долгой дороги. Потом расцеловала.
- Оставайся сколько угодно!
Нитетис растроганно и понимающе улыбалась.
- Я не стану обременять тебя, филэ, и будить ревность в твоей персиянке, которая уже смотрит на меня зверем. Я поживу у тебя месяц, если ты позволишь, а потом уеду.
Поликсена покусала губы, поняв, что уехать для Нитетис совсем не обязательно значит вернуться на родину. Но все это она узнает позже.
- Иди сейчас мыться, потом мы поужинаем, - сказала эллинка. - Или ты предпочитаешь поспать?
- Я с радостью поем с тобой, моя дорогая, - ответила дочь Априя. - Только пусть сначала позаботятся о моей дочери. Она уже не нуждается в моем молоке, служанки скажут, что нужно…
Поликсена прервала ее, подняв руку.
- Я все знаю. Иди, Нитетис, ты устала.
Вечером они ужинали вдвоем - Артазостра так и не присоединилась к подругам. Поликсена посылала за ней слугу, но была уверена, что персиянка не придет.
Эллинка хотела расспросить Нитетис обо всем; но у них получилось говорить только о своих потерях. Обе плакали и пили вино, вспоминая Филомена и Аристодема, и маленького Яхмеса - единственного сына Нитетис и несчастливого завоевателя Та-Кемет. А потом, обнявшись и поцеловавшись, женщины расстались: Нитетис и вправду утомилась и хотела спать.
На другой день разговора о государственных делах тоже не получилось. Когда Нитетис и Поликсена показали друг другу своих детей и вдосталь поговорили о них, царица Ионии захотела похвастать своими племянниками, сыновьями Филомена. Для этого пришлось пойти в покои Артазостры, которая все еще оставалась у себя.
Азиатка поздоровалась с Нитетис учтиво, хотя и с холодностью; но своих мальчиков показала охотно. Нитетис все трое напомнили Филомена, и Поликсене было больно и странно услышать об этом. Ей самой дети Артазостры куда больше напоминали их мать.
Потом Поликсена вынуждена была оставить гостью, ей нужно было разобрать папирусы в кабинете.
- Я приду к тебе вечером, и мы еще наговоримся. Надеюсь, ты не успеешь соскучиться!
- Ты же знаешь, я умею себя занимать где угодно, - ответила египтянка с вежливым смехом. - А в твоем дворце так много чудес!
- Эвмей тебя проводит, куда пожелаешь. Он обучен сопровождать наших знатных гостей, - сказала Поликсена.
Эллинка ушла. И когда царица Ионии привычно села за стол в своем кабинете, даже мысли о Нитетис покинули ее.
Поликсена не знала, как долго была занята; но ее работу вдруг прервал Эвмей. Молодой раб вбежал в кабинет и остановился так резко, точно запнулся обо что-то на гладком полу.
Вид у раба был такой же, как в тот день, когда он принес Поликсене вести о гибели ее мужа и брата.
- Что случилось? - крикнула Поликсена. Она вскочила и бросилась к Эвмею. Он не в силах был даже говорить и вытянул руку в сторону двери.
- Там… там…
Царица бросилась в коридор. За дверью уже столпились люди: ее воины и слуги и египтяне Нитетис. Все были потрясены, возбужденно говорили; а при виде правительницы закричали, перебивая друг друга.
- Тише, все вы!.. - вдруг властно перебил их один египтянин. Он подступил к Поликсене, и вид у него, как у других, был горестный и гневный.
Эллинка уже начала понимать, что случилось, но отказывалась поверить.
- Царица, произошло страшное несчастье, - сказал слуга Нитетис. Это был высокий, сильный и собранный человек; несмотря на то, что у него были собственные длинные волосы, он напомнил Поликсене жреца.
“Он приезжал за Менекратом. Его имя Тураи”, - вспомнила эллинка.
Она все не желала вникать в то, что он готовился сказать…
- Погуляв по дворцу, моя божественная повелительница спустилась в сад, - произнес слуга по имени Тураи. - Там она присела отдохнуть и уснула. И к ней подобралась змея.
Поликсена молчала, глядя на египтянина в беспредельном ужасе. Нет, нет, этого не может быть!..
А жрец Тураи вдруг рассмеялся сухо и горько. Он оказался самым смелым из тех людей, кто сопровождал Нитетис, - остальные не решались сообщить царице Ионии такую новость.
- В моей стране змеи почитаются священными, и мы приваживаем и приручаем их, - сказал Тураи, глядя на коринфянку в упор. - Может быть, ты разводишь их у себя в саду, госпожа? Моей царице укус змеи позволил вознестись прямо к богам.
Поликсена закрыла лицо руками и стиснула зубы, застыв в бесчувствии. Горе ослепило и оглушило ее.
========== Глава 102 ==========
Нитетис перенесли во дворец, в опочивальню, где она успела провести только одну ночь.
Ей закрыли глаза прежде, чем она остыла: кажется, это сделал Тураи… Нитетис успела проснуться и испугаться, когда змея бросилась на нее.
Поликсена молча стояла над телом подруги и глядела на след от змеиных зубов на обнаженной правой руке, чуть выше локтя: из этой ранки вытекло совсем немного крови. Эллинка мыслила сейчас очень четко… ее сердце будто заморозили. Как в тот день, когда она хоронила своих возлюбленных мужчин.
Поликсена рыдала, узнав о гибели подруги, убедившись, что надежды нет, - рыдала так, что, казалось, у нее сердце выйдет горлом. Но сейчас, в окружении своих придворных и людей Нитетис, царица Ионии держалась с полным спокойствием. И она понимала, что теперь главное, главнее всего: найти подлого убийцу… Эллинка ни на мгновение не поверила в несчастный случай.
Еще раз оглядев тело великой царицы, в белом широком платье, в лазуритовом ожерелье, Поликсена задержала взгляд на лице, которое смерть разгладила, придав ему безмятежность… а потом вдруг выпрямилась. Коринфянка обратилась к стоявшему в головах у госпожи Тураи: Поликсена заговорила по-египетски, чтобы никто из ионийцев не понял.
- А она не могла сама?..
Тураи мотнул головой, не раздумывая.
- У нас самоубийство почитается преступлением против самого себя, которое не под силу простить даже богам. Мы верим, что человек приговаривает себя к посмертной участи сам, - и тот, кто себя убивает, обрекается этим на вечные скитания между этим миром и царством Осириса!
Эллинка хотела недоверчиво усмехнуться… но Тураи смотрел на нее с полной убежденностью в том, что говорит истину. Потом Поликсена вспомнила, что и Нитетис была прежде всего жрицей.
“Но этот укус, - подумала эллинка, коснувшись точеной руки Нитетис, уже потерявшей теплоту. - Так высоко! Если моя Нитетис уснула сидя, спиной к абрикосовому дереву, как мне рассказывали те, кто ее обнаружил… змея должна была взобраться по ее ногам и платью и разбудить! Если только гадина не упала сверху!” Но как бы ни обстояло дело, будь это случайность, Нитетис успела бы вскочить и лежала бы далеко от скамьи…
Царица Ионии подняла глаза на Тураи: и прочитала во мрачном взгляде жреца Хнума такую же убежденность и выражение сообщничества. Тураи тоже думал, что смерть его царицы была подстроена. И преступник даже не пытался замести следы.
Может быть, негодяй хотел очернить кого-нибудь невиновного - хотел, чтобы Поликсена подумала на кого-нибудь из приехавших с Нитетис египтян, усердных в вере?.. Священное животное… Смерть, подобающая царице…
Уджагорресент вполне мог отомстить беглой супруге таким образом. Он был, несмотря на все свое пресмыкательство перед персами, великий ревнивец и ревнитель обычаев Обеих Земель: и Уджагорресент посчитал бы изощренной, но справедливой местью такое убийство!
И вдруг Поликсена побелела как мел, вцепившись в простыни, на которых лежала ее дорогая подруга.
- Протей, - низким дрожащим голосом выговорила эллинка, обращаясь к старому дворцовому управителю, который был здесь же. - Проследи, чтобы египтяне отнесли тело великой царицы нашим бальзамировщикам, пусть не жалеют ни кедрового масла, ни тонкого полотна, ни мирры! А я сейчас…