- Хорошо, - сказала персиянка с неожиданным смирением. Она вновь посмотрела на Поликсену. - Ее сын и мой сын будут учиться вместе?
Поликсена нахмурилась; брат также. Но потом он спокойно ответил жене:
- Нет, эллинские мальчики у меня учатся отдельно, как ты знаешь. Да и Дарион гораздо младше… для таких маленьких детей каждый год как гора, через которую нужно перевалить!
На губах царственной персиянки мелькнула улыбка.
- Правда, - сказала она, - так и есть.
Филомен сел рядом с женой.
- Когда придет время, я сам стану обучать Дариона. И Артаферна тоже.
Большие выпуклые черные глаза Артазостры увлажнились.
- Хорошо, муж мой. Я не забуду твоих слов,- сказала азиатка.
Поликсена почувствовала, что брату стало не по себе. Но сатрап молча поцеловал жену в висок.
- Приказать принести чего-нибудь?
Родственница Дария качнула головой; потом поднялась и направилась к выходу.
- Нет, Филомен. Я пойду… если я сейчас не нужна тебе.
Она снова посмотрела на Поликсену. И та, после небольшого колебания, шагнула к двери следом за персиянкой.
- Мне тоже пора, брат. Ты очень добр к нам обеим!
Филомен улыбнулся, переведя взгляд с одной женщины на другую.
- Я зайду к тебе вечером, - обещал он жене.
Та наконец наградила его искренней улыбкой и выскользнула за дверь. Поликсена тут же вышла, пока персиянка не успела закрыть ее.
Некоторое время женщины стояли в коридоре друг напротив друга: словно бы вспомнив о своей давней привязанности, но не зная, как повести себя после этого неожиданного разговора.
- Мне пора домой, госпожа, - наконец сказала эллинка. - Дети ждут!
Артазостра кивнула. А потом вдруг взяла ее за руку.
- Дети всегда ждут, - заявила персиянка. Она слегка сжала пальцы Поликсены. - А мы с тобой давно не виделись! Пойдем ко мне!
Она уверенно повела Поликсену вперед: и той неожиданно вспомнилось, как Нитетис посвящала ее в женские тайны, когда они были еще девушками.
- Расскажи мне о твоем художнике. Он ведь писал тебе? - спросила госпожа дворца, обернувшись к ней по дороге. Артазостра приостановилась.
Поликсена улыбнулась с усилием и кивнула.
- Да, - сказала она. - Как раз сегодня я получила послание от него, - прибавила эллинка после небольшого раздумья.
Артазостра изумленно улыбнулась… а потом потащила подругу за собой с удвоенной энергией.
***
- Ты знаешь, мастер экуеша, что освящение храма царицы сейчас было кощунством? - задумчиво спросил бывший жрец.
Они стояли у борта, на палубе длинной, мощной персидской триеры: разумеется, не царской, но у Дария было достаточно кораблей, чтобы разместить всю свою свиту.
Менекрат быстро повернулся к египтянину.
- Нет, я этого не знал, - сказал художник с тревогой, заставившей Тураи улыбнуться. - А почему кощунством?
Тураи поправил головную повязку.
- Потому, что правители Та-Кемет уподобляются истинным богам только после смерти, - ответил он с расстановкой. - Так всегда делалось! Храмы всех жен фараонов в Долине царей… мы возводили храмы даже в честь девочек, которые погибали, не достигнув зрелости и не вкусив власти: но только в честь тех, кто уже вступил в царство Дуат и присоединился к Ра в его вечном суточном обращении.
Менекрат посмотрел на солнце, приставив руку к глазам. В море, когда не видно было берегов, разговоры об обращении Ра звучали почти что нелепицей. Но он никогда не решился бы сказать это египтянину в лицо.
Вместо этого милетец произнес:
- Кто же такое допустил? И ты… ты ведь молился в этом храме!
- Это повелел царский казначей, чтобы поддержать веру в народе, - ответил Тураи. Он остался спокойным, но Менекрат сразу же почувствовал, как слуга Нитетис относится к Уджагорресенту.
- Уджагорресент считает, что можно жертвовать всем во имя спасения нашей земли от разграбления, - прибавил Тураи. - Но как бы не оказалось в конечном счете - мы пожертвовали стольким, что грабить осталось нечего.
Менекрат грустно рассмеялся вместе с Тураи. Для молодого скульптора умирание Та-Кемет и ее обычаев, сказать по правде, давно было решенным делом; но каково это египтянину, он не хотел и думать.
- Бедная царица, - сказал эллин. - Надеюсь, что мои статуи простоят долго!
- Атосса наверняка прикажет тебе изваять себя из мрамора, а не из песчаника, - заметил Тураи. - У нее уже есть бюстовые памятники, которые делали греки: но тебе придется ваять жену Дария в полный рост, и сделать лучше, чем делали прежде тебя!
Менекрат плотнее завернулся в плащ. О том, что будет, если он не угодит царице Персиды, думать совсем не хотелось.
- Пойдем вниз, - позвал он. - Хочу проверить наши вещи.
Друзья ушли с палубы, спустившись в трюм, в сырой закуток, отгороженный для них. Впрочем, Менекрат ни на что не жаловался: в Египет, на греческом корабле, пришлось плыть с куда меньшими удобствами.
Тураи остался внизу, у него так и не появилось любви к морю, - но эллин вернулся на палубу и пробыл там еще долго, глядя в ту сторону, где, как он предполагал, осталась Иония. Но судить об этом было трудно: персидские кормчие уже не раз меняли курс.
- Куда же несут нас ветры, - со вздохом пробормотал молодой художник.
Он посмотрел на корабль, где находился Дарий с супругой: судно Менекрата и остальные плыли за царской триерой, казалось, ни разу не нарушив порядка, в котором они построились вначале. И когда только успели так выучиться - и во имя чего!..
Сделав прощальный жест в сторону родины - как ему казалось… грек ушел следом за товарищем.
Они доплыли благополучно; а высадившись, пересели на коней. Менекрату и египтянину, который, как и он сам, был не слишком хорошим наездником, не пришлось чрезмерно утомляться после долгого морского путешествия: все всадники в свите Дария примерились к скорости повозок, которые везли царский гарем, и к поступи носильщиков, которые несли царицу Атоссу.
Супруга Дария ни разу не встретилась с эллином за все время пути - но тот уже знал и без объяснений Тураи, что это вовсе не означает пренебрежения. Напротив: Атосса, должно быть, не забывала о художнике ни на день. Друзей хорошо кормили и давали мыться; спали они на мягких чистых постелях без всяких блох, которые для аромата перекладывали розмарином и мятой, и коней их прекрасно обихаживали. Им даже предлагали дорогую персидскую одежду для защиты от пронизывающих горных ветров, поскольку дело приближалось к зиме: однако не только эллин, но и теплолюбивый египтянин отвергли это предложение, попросив лишь длинные шерстяные плащи.
Они направлялись прямо в Сузы, столицу Персиды, которую и художник, и его многоопытный товарищ видели в первый раз.
Им обоим отвели покои во дворце - одни на двоих. Менекрат очень радовался этому, еще не успев осмотреться. Даже несмотря на то, что к ним наверняка намеревались приставить слуг-персов.
- Только бы они не подумали о нас ничего дурного! - со смехом воскликнул милетец, бросившись на свою постель, покрытую меховым одеялом.
Тураи неприязненно улыбнулся.
- Здесь об этом не думают дурно… во всяком случае, так, как в моей стране, - сказал он. - Хотя сам великий царь и не имеет подобных склонностей.
А потом огляделся и прибавил:
- Не слишком-то веселись, мастер экуеша.
========== Глава 90 ==========
У Поликсены и ее мужа был хороший дом - настоящее хозяйство посреди города, которыми славился Милет. Их дом полнился добром и людьми: увеличилось число прислуги, и у свободных, и у рабов рождались дети. Рабы не имели права жениться и выходить замуж, но всем домашним Поликсены жилось хорошо - и госпожа всегда защищала любовь между своими людьми.
Однако пятеро ее охранителей-ионийцев остались неженатыми - довольствуясь случайными женщинами вне дома, верные воины не желали заводить свои семьи и покидать госпожу. Несмотря на покорность Ионии Дарию, несмотря даже на то, что Филомен породнился с царем через свой брак, здесь когда угодно могла вновь разразиться война. Куда скорее, чем в воинственной Спарте!