Она решилась снова обратиться к тому, кто воскресил ее, - с момента пробуждения она не знала никаких других богов. Она совершила омовение, облачилась в белый лен и пустила себе кровь жертвенным ножом, шепча молитвы, обращенные к Сетху. И он явился.
Он больше не представал перед ней зверообразным, не подделывался под шакалоголовую статую - его лицо стало человеческим. И оно оказалось так ужасно, что бывшая Амен-Оту не смела в него заглянуть. Она простерлась ниц, вся дрожа. Египтянка знала, что слов этому демону не нужно: он знает ее сердце лучше, чем она сама…
Наконец он сказал:
- Ты просишь меня вернуть жизнь этим жалким смертным, как я вернул ее тебе. Что ты дашь мне за это?
- Вот… - Жрица подняла левую руку, сжатую в кулак: темная кровь из запястья тяжелыми каплями стекала в золотую чашу. Она без колебаний полоснула себя по второму запястью, и кровь заструилась на пол.
Он засмеялся. Жрица зажала бы себе уши, чтобы не слышать этого звука, - если бы могла.
- Зачем мне твоя кровь - стылая, отравленная кровь? Ты и без того принадлежишь мне целиком - вся, я твой создатель! А не хочешь ли положить на мой алтарь того агнца, прекрасного живого юношу, которого ты называешь любимым?
- Нет! Нет!.. - свирепо выкрикнула она. Забыв о страхе, Амен-Оту вскинула голову, уставившись демону в лицо.
Этот демон больше не представлялся благодетелем, не обольщал ее, как вначале: он глумился, не скрывая своей сути. Но он становился все сильнее - и больше всего любил, когда перед его силой преклонялись. Он снова засмеялся.
- Я не стану помогать тебе в этом. Делай сама. Забавно будет посмотреть, на что ты теперь способна.
Он исчез. Она сидела на коленях, не в силах издать хоть один звук, сделать хоть одно движение; обе раненые руки ее пульсировали болью. Потом глаза заволокло тьмой, и отвергнутая жрица без сил простерлась на полу.
Очнулась она, лежа на кожаном диване, ощущая огромную слабость. Ее запястья были заботливо перебинтованы, но руки очень болели: она почти забыла, что тело может причинять такие страдания и быть обузой. Амина Маклир повернула голову, и увидела своего главного помощника.
- Наконец-то! - На его лице появилась улыбка нескрываемого облегчения. - Это я перенес вас сюда. Я сразу примчался, когда понял, что вы нуждаетесь в помощи, мадам!
Они опять находились на съемной квартире - устраивать подобное в гостиничном номере даже ей было бы невозможно. Амина кивнула: у нее еще не было сил благодарить.
- Покажите, - потребовала египтянка, протянув правую руку. Любые повреждения, которое получало ее новое тело, проходили в считанные минуты. Но на сей раз она опасалась, что…
Джастин Фокс аккуратно размотал повязку.
- Ни следа, - благоговейно сказал он. Бинты были в крови, но глубокий порез полностью исчез. - Само совершенство.
Ее советник поцеловал ей руку; а потом вдруг перевернул ладонью кверху и прикоснулся губами к затянувшейся ране. Амина увидела в его глазах выражение, которого никогда не замечала прежде.
Она была еще совсем слаба; но ей достаточно оказалось посмотреть на Фокса чуть холоднее и пристальнее обычного, чтобы тот ретировался. Поклонившись, англичанин отпустил ее руку: его лицо выражало всегдашнее уважение и смирение. Больше он так не забудется - или, по крайней мере, еще не скоро…
- Как вы себя чувствуете, мадам Амина? - спросил Фокс с непритворным беспокойством.
Она улыбнулась, но ответила холоднее обычного.
- Уже лучше. Но мне надо полежать.
- Ну конечно.
Он поправил под ее головой подушку; потом поднялся и вышел, неслышно ступая. Египтянка закрыла глаза и забылась неспокойной дремотой, полной мучительных видений из настоящего и древнего прошлого. Кажется, встреча с ее создателем и кровавая жертва, которую тот не принял, забрали у нее гораздо больше сил, чем она думала.
Но спустя несколько часов, ближе к ночи, она проснулась свежая и бодрая - как обычно в это темное время. Амина встала, совершила туалет, одевшись в темное платье и стянув волосы в тугой узел на затылке. Позвонив в колокольчик, вызвала Фокса, который дожидался на кухне.
- Я буду готовиться всю ночь, - сказала она. - А вы завтра рано утром отправитесь в музей и убедите директора продать мне их… пока они еще не выставлены. Предлагайте любую цену.
Фокс поклонился.
- Это совсем необязательно, дорогая мадам, - мягко заметил он. - Директора можно убедить и иначе.
- Нет!..
Она сжала губы.
- Мы не можем пользоваться этим… всякий раз: конечная цена слишком высока. Вы будете торговаться честно. И еще, - она приставила палец к губам. - Пусть их перевезут в нью-йоркский Музей археологии - и пусть его служители предоставят в мое распоряжение один из пустых залов на целую ночь! Потом… если все удастся… разместим их в нью-йоркском доме мистера Маклира.
- Вот тогда, безусловно, придется воздействовать на причастных, - Джастин Фокс позволил себе усмехнуться.
Его повелительница решительно кивнула.
- Да. И вы знаете, как. А сейчас ступайте - я должна побыть одна!
Она глубоко вздохнула, глаза приобрели отсутствующее выражение. Ее советник понял, что готовится священнодействие; и, поклонившись, неслышно удалился.
Амина Маклир - или Амен-Оту? - больше не заснула в эту ночь. Она до утра перебирала в памяти заклинания и молитвы, которые могли бы послужить ей в таком страшном и важном деле. Она многое заучивала наизусть в своей прежней жизни; и некоторые египетские священные тексты обнаружила сейчас, занимаясь археологией.
Дело было еще и в том, что никто из современных ученых не знал, как правильно их читать, как произносить слова: сам живой язык ее страны, а тем более - божественная речь жрецов были давно утрачены.
Но никто не мог бы подсказать бывшей жрице Амона, какие заклинания окажутся действенными! Ее демон молчал - она знала, что больше он не ответит. И, увидев, как за окном занимается алый рассвет, Амина Маклир в конце концов решила дождаться собственного озарения.
Оно могло снизойти тогда, когда настанет миг! Так бывало у всех посвященных!
Когда совсем рассвело, египтянка незаметно для себя задремала - ее слабость была все еще велика. Она прилегла на диван и проспала пять часов вместо обычных трех. Когда Амина открыла глаза, перед ней опять был ее помощник.
- Сделка удалась, ваше величество, - сказал Фокс, широко улыбнувшись: он едва удержался, чтобы не потереть руки. - Их уже отослали, прямо в саркофагах!
Амина быстро села: закружилась голова.
- Ничего не забыли… не спутали?.. Канопы с органами? Амулеты?
- Вы уверены, что они им понадобятся?
Фокс стал серьезным.
- Конечно, ничего не забыли: только у этого писца, Меранха, каноп не обнаружено, как вы помните, - возможно, сосуды давно украдены… или его органы оставили в теле. Может быть, его хоронили в спешке.
Англичанин деликатно кашлянул в кулак.
- Но ведь вам самой ваше тело вовсе не понадобилось! Как и мое - мне, с позволения сказать.
- Да, верно, - задумчиво откликнулась египтянка. - Но мы были оживлены совершенно иначе. Согласно… общему закону катастроф.
Потом она выпрямилась и хлопнула в ладоши.
- Просто превосходно! Я горжусь вами!
Фокс улыбнулся в ответ на ее сияющую улыбку.
- Я счастлив быть вам полезным, - тихо сказал он.
Она находилась посреди огромного зала, тускло освещенного электрическими лампами. Их свет выхватывал нагромождение ящиков по углам, пустые столы; и среди этих ящиков и столов почти терялись четыре деревянных саркофага в форме человеческих фигур. Три из них были ярко расписаны, покрыты позолотой, и отлично сохранились; краска на четвертом поблекла, рассохлась, и сработан он оказался более грубо. Эти гробы были расположены крестом - и в центре его стояла Амен-Оту. Она была в темном современном платье, но ощущала, как в ней просыпается древняя сила, подобно змее, поднявшей голову…