- Умница, - услышала она. – Теперь сиди тихо, пока я не скажу, глаз не открывай.
Меропа и не решилась бы на это. Вскоре она почувствовала покалывание во всем теле, словно от неугасимого огня; потом жар, словно вода нагревалась. Но жар был и изнутри… Она дернулась. – Сиди, - просипел голос. – Недолго осталось.
Припекало все сильнее, словно внутри нее и по сторонам разгорался костер. Меропа уже собралась вскочить, несмотря на все запреты, - как вдруг все закончилось. Зелье остыло мгновенно, совсем: колдунья задрожала от настоящего холода.
- Вылезай, простудишься, - услышала она. – Подбери платье и прикройся, я тебя высушу.
Меропа, сжимаясь, выбралась из котла и, вздрогнув, ступила на пол. Она неуклюже подобрала платье и, заслонившись им, зажмурилась, дрожа от озноба и стыда; с волос на спину сбегали холодные ручьи. Но через секунду колдунья почувствовала, что высохла и даже согрелась.
Не открывая глаз, Меропа нашарила белье и чулки и как могла быстро натянула. Потом осторожно приоткрыла глаза. Гласс неподвижно стоял спиной к ней.
Меропа торопливо надела остальное. Словно спиной увидев это, колдун тут же повернулся к ней. Он улыбался.
Меропа попятилась, зажимая ладонью рот, раскрытый в беззвучном крике. Глаза Бертольда Гласса теперь горели настоящим красным огнем…
- Кто… Вы кто? – пролепетала Меропа.
- Чахоточный - стало быть, человек, - сказал Гласс. Глаза вдруг потухли, снова став черными; он совсем по-человечески закашлялся. – Но не совсем простой. Как и ты, красавица. – Он вытер рот и, нахмурившись, взглянул на свою ладонь. – Впрочем, мы с тобой теперь не чужие.
Она опустила глаза.
- Пошли-ка отсюда, - сказал Гласс. Обнял Меропу за плечи и повел к выходу. Она оглянулась: черный чугунный котел и все следы колдовства пропали…
- А когда колдовство подействует? – отважившись, прошептала Меропа. Ей было теперь на удивление хорошо и спокойно…
- Не сразу, - нахмурившись, сказал Гласс. Теперь он больше не улыбался, и странным образом стал от этого менее жутким, почти обычным. – Подожди до родов, тебе ведь недолго осталось?
- Я не знаю, сколько… - смутившись, сказала Меропа.
Гласс вдруг положил ей руку на живот. Закрыл глаза.
- Полторы недели, - после паузы сказал он. – Полторы-то недели еще потерпишь? – Он улыбнулся, снова став похожим на себя прежнего.
Меропа кивнула, улыбаясь.
- Спасибо вам, мистер Гласс, - сказала она.
- Он к тебе сам придет, - сказал колдун. Улыбнулся. – Так же верно, как то, что меня зовут Берт Гласс.
Меропе вдруг ей стало не по себе от двойного смысла этих слов. А если ее знакомец – не Бертольд Гласс?..
Колдун трансгрессировал ее к “Дырявому котлу”. – Я к тебе зайду на днях, - сказал он на прощанье.
***
Два дня прошли в спокойном и радостном ожидании.
Вечером второго дня к Меропе вдруг заглянул черноволосый дюжий Гэри Блэкторн, хозяин трактира.
- Вас там спрашивает мистер Бэрк, мэм, - понизив голос, сказал он. – Выйдите к нему. – Трактирщик показал большим пальцем в сторону зала.
Маленький хозяин лавки сидел за столом у стены. Меропе хватило одного взгляда на него, чтобы понять все.
- Бертольд Гласс… - начал мистер Бэрк, не поднимая на нее глаз. Меропа пошатнулась, схватившись за живот; ее окутывала серая пелена…
Потом она осталась сидеть за столом у стены, сгорбившись, руки лежали на столе как плети. В такой же позе, в какой мистер Бэрк оставил ее.
Бертольд Гласс умер скоропостижно, у дверей “Горбин и Бэрк”. Он вышел от лавочника в густую метель, как всегда, независимый и непостижимый, - и, пройдя всего несколько шагов по тротуару, упал. Когда колдуна спустя несколько минут обнаружили, снег успел засыпать его. По всей вероятности, Бертольд Гласс умер мгновенно…
“Уж не ко мне ли шел”, - подумала Меропа. Как-то отстраненно. Все внутри будто замерзло, заморозилось этой безысходной зимой.
О происхождении таинственного Бертольда Гласса не было известно ничего. Фамилия “Гласс” ни разу не встречалась мистеру Бэрку среди волшебных семей, как рассказал лавочник оцепенелой, машинально слушавшей Меропе. Ему, как видно, давно хотелось этим поделиться, и теперь, несмотря на искреннее огорчение, он сплетничал о покойном с немалым облегчением и даже удовольствием. Скорее всего, Бертольд Гласс происходил из древнего рода, захиревшего или… при этих словах глазки мистера Бэрка блеснули почти радостным возбуждением… прекратившего свое существование в результате занятий черной магией, быть может, проклятия.
Меропа сама не знала, как еще сидит…
Ну а может, продолжал не замечавший ее состояния мистер Бэрк, он и вовсе был никакой не Гласс?
При этих словах лавочник прервался, должно быть, наконец увидев лицо Меропы. Могучий Гэри Блэкторн, который слушал историю, склонившись над их столом, невольно дернулся к ней.
“Проклятия”. “Черной магией”. “Никакой не Гласс”. Перед Меропой как наяву предстало лицо колдуна с нечеловеческими, горящими красным огнем глазами…
Великий Слизерин, с кем же она связалась? С кем… смешала кровь? И что теперь с нею будет?
========== Глава 12 ==========
Меропа почти пропустила мимо ушей обещание мистера Бэрка зайти завтра. Ужасная новость подрубила ее, как дерево. Но сейчас, когда она немного отошла, колдунья понемногу начала понимать, что значат слова лавочника…
Ей нечем платить за проживание в трактире, и мистер Бэрк больше не станет хлопотать за нее. А скорее всего, потребует еще и вознаграждения за труды… Бэрка больше ничего не сдерживает – он не дрогнув ткнул палочкой в живот беременной женщине, и так же не дрогнув снимет с нее последнюю рубашку!
Колдунья со стоном поднялась с места. Никто не подошел к ней, никто не дал дорогу. А чего же она ждала? Меропа, стиснув зубы, протолкалась сквозь толпу волшебников, ничего не видя из-за дыма; хорошо было хоть то, что никто не помешал и не привязался к ней…
Она добралась до своей нищей комнатушки, в которой не было ничего, кроме низенького деревянного топчана с набитым соломой матрацем и перелатанными простынями. Теперь ей и за это жилище нечем платить.
Кроме, разве что…
Меропа опустилась на постель и сунула руку за пазуху. Она всегда носила его при себе…
Тяжелый золотой медальон с изумрудами, на золотой же цепочке. Такой нелепый на ее шее. Или это она еще более нелепая – с фамильной драгоценностью Мраксов на шее…
Она сама пойдет к Бэрку - не унизится до того, чтобы он приходил требовать с нее платы.
Хотя разве она не дошла уже до последней степени унижения?
Меропа оделась и, мало что замечая вокруг, вышла из комнаты. Она протолкалась сквозь толпу, почти бесчувственная теперь. Что еще осталось такого, что может ее тронуть?
Колдунья быстрым шагом дошла до “Горбин и Бэрк”. Она распахнула дверь и вошла. Бэрк разозлится? Пускай!
Мистер Бэрк поспешил ей навстречу. Он улыбался, как в старые времена, глазки масляно блестели…
- Рад, что вы все понимаете, мисс, - без обиняков начал лавочник. Развел руками, словно бы извиняясь. – Дружба дружбой, а…
- Сколько вы дадите за это? – прервала его Меропа. Раньше она никогда бы не осмелилась так говорить с ним, но сейчас ей было все равно.
Не будь Меропа так погружена в свое несчастье, она бы увидела, как загорелись глазки Бэрка при виде ее медальона: на лице лавочника за одно мгновение промелькнула целая гамма чувств. Пухлая ручка дернулась, словно чтобы выхватить драгоценность из ее рук; но Бэрк тут же овладел собою.
- Откуда это у вас? – спросил он. Ему не пришлось изображать подозрительность – он был потрясен…
- От отца досталось, - сказала Меропа, не глядя на него. Колдунья ничего не заметила.
- А откуда я знаю, что вы правду говорите? – спросил Бэрк. Он покраснел и начал сердиться. Это не было игрой - если с медальоном дело окажется нечисто, он может лишиться не только своей лавки, но и головы!