– А теперь, – загремел в динамике бодрый Ленькин голос, – по просьбе королевы и хозяйки нашего импровизированного бала, несравненной Ларисы, песня «Расскажи» с компакт-диска «Не говори». Исполняет Татьяна Мягкотелова!
Тимирязьев приготовился дунуть в трубу, а из-за кулис высунулось было чье-то бледное личико, но Виталька заорал:
– Тихо! Никаких «Расскажи»! Это мой друг Васильев Арсений Кириллович! Прошу любить и жаловать!
По столикам пронесся шепот, Рыбкин подтолкнул меня вперед, к своему месту. Там уже надувала губы Лариса. Перед ней лежал глянцевый номер «Космополитена». Он был открыт на странице с заголовком «Как завоевать богатого мужчину». Лариса заглянула в журнал и жеманно проговорила:
– Дорогой, как мило, что ты привел… Арсения…
Похоже, «Космополитен» рекомендовал читательницам радушно встречать друзей намеченной жертвы. Виталька просиял, поддавшись на незамысловатую уловку. Он наклонился ко мне и пробормотал:
– Вот это женщина, а? Разве Светка догадалась бы такое сказать?
– А теперь все-таки песня «Не говори», – раздался голос Тимирязьева. – Вернее, «Расскажи»…
Оркестр грянул примитивный мотивчик.
– Дорогой, – проворковала Лариса, – что же ты не угощаешь своего друга?
Ну вот, опять… Виталька послушно принялся наваливать мне на тарелку провиант. Я попытался подлить Ларисе шампанского. Может, хоть алкоголь отобьет у нее тягу к пошлостям?
– Ну что вы, – притворно изумилась она, – я бы и сама… Я считаю, что этикет – выдумка уродин.
Наверняка эту глубокую мысль она вычитала в том же журнале.
– Это еще поч-чему? – удивился торговец кетчупом.
– А потому, дорогой, что по-настоящему красивая женщина не требует внимания к себе. Его ей и так оказывают.
Лариса повела золотистым плечиком и вздохнула. Виталька дернул шевелюрой и присосался к пухлым губам своей возлюбленной.
– Дорогой, – мяукнула Лариса, когда Виталькины губы занялись оливками и салатом, – я тут видела в одном магазине премилую вещицу. Небольшой браслетик…
Так, вот и плата за поцелуй.
– Считай, что он твой, – прочавкал Рыбкин.
Тем временем на эстраду просеменила худосочная девица в коротеньком кружевном платье – Татьяна Мягкотелова – и загундосила какую-то околесицу.
Расскажи, когда в ночи,
Мы с тобою помолчим,
У оплавленной свечи,
Расскажи мне, расскажи,
Мне приснились миражи…
Лариса прикрыла веки, щедро усеянные золотыми блестками, и прошептала:
– Спасибо, дорогой, это моя любимая песня… О боже!
– Эта безголосая запросила с меня целое состояние, – пожаловался, а может, и похвастался Виталька, пока Лариса внимала абсурдистскому тексту. – Вот это размах по мне! – Он с обожанием посмотрел на коленки мадам Пастернак.
– Ты что же, всерьез собрался жениться? – в ужасе спросил я. – А как же Светка?
– А никак! – ответил Рыбкин и отпил из бокала. – Пусть убирается к себе в Черусти! Или, может, ты ее подберешь?
Я энергично затряс головой.
Глава 26
Шантаж
По-настоящему очнулся я только утром в троллейбусе, который вез меня на работу.
«Лебединая песня» моего больничного обошлась мне не только физическими страданиями. Гораздо мучительнее были страдания нравственные. Я потерял почти все. Поссорился с Марией и Светланой, и даже Катьки, которой я мог бы излить душу, у меня теперь не было.
Я уныло посмотрел на свои тускло поблескивавшие ботинки. Неужели отныне и до скончания века я обречен на одиночество? Нет, нужно продержаться этот день и немедленно идти на перемирие. Со всеми. Сразу.
Из угла учительской на меня недобро блеснули глаза Сонечки. Господи, я ведь что-то наплел ей насчет того, будто хочу взять биологию!
Мухрыгин был тут как тут. Он тупо колотил мячом об стену.