Саира изредка заинтересованно сдувала пену с пива. Пить она не пила. Неожиданно она взглянула на меня и спросила:
– Вы любите собак?
Рот у меня был забит карпом, поэтому я энергично закивал. В голове уже вертелась фраза. Что-то патетическое, вроде: «О, собаки, петухи городов!»
– И Леня любит, – с грустью продолжало дитя степей.
Тимирязьев тоже закивал, словно хотел сказать: «Истинная правда. Собак я люблю, как собственных будущих детей».
Я наконец прожевал рыбью плоть и вежливо осведомился:
– А при чем тут собаки?
– Просто я хотела сказать, как хорошо, что у вас не едят собак, – несколько нелогично ответила девушка. – Рыба, по-моему, гораздо лучше.
От неожиданности я выпучил глаза.
– Что же вы тогда не едите?
– Нельзя. У меня ведь всю жизнь были доги, – проговорила Саира куда-то в пространство.
– Ну и что же? – непонимающе спросил я.
– Первого съели, когда я родилась…
– Большой удар, надо сказать, – подытожил Тимирязьев и смачно сдул на пол пивную пену.
Бред какой-то! Эта мадемуазель, судя по всему, вегетарианка. Интересно, как она объясняет то, что ей приходится есть растения? Их ведь тоже убивают. А некоторые, страшно вымолвить, живыми бросают в кипяток или на сковородку! Нет, я лично очень рад, что все эти восточные штучки меня не затрагивают. Так и с голоду помереть недолго. Туго придется Тимирязьеву… Тем временем у батареи выстроились пять пустых бутылок. Саира засобиралась домой.
– Может, останешься? – с тоской проговорил Ленька.
– Я сейчас ухожу, – спохватился я, не желая подводить друга. – У меня срочное дело…
– Сидите, Сеня, сидите, – остановила меня Саира. – Мне уже давно пора.
Она встала из-за стола, и я смог оценить ее великолепную фигуру. Несколько обалдевший от увиденного, я поплелся было следом в прихожую, но Ленька показал мне кулак. Мой зад нехотя опустился на место.
Через минуту Саира заглянула на кухню и помахала мне маленькой ручкой. На девушке, к моему удивлению, была роскошная песцовая шубка. Довольно странно для убежденной вегетарианки.
– Арсений, надеюсь, мы еще увидимся.
Тимирязьев, не отлипая от своей красавицы даже на миллиметр, потащился сажать ее в такси.
Глава 21
Крушение бастиона
Когда Ленька вернулся, выглядел он, как туча на фотографии из космоса. Молча уселся на стул и поставил перед собой пузатую бутылку немецкого пива. Другую придвинул мне. Мы стали ковыряться в останках карпа.
– Лень? – спросил я, поддев на вилку травинку. – Она что, вегетарианка?
– Ага, – буркнул Тимирязьев.
– Что, совсем живности не ест?
– Не жрет, сволочь! Ничего не жрет, кроме кроссвордов! – Саксофонист сипло вздохнул во всю мощь своих разработанных легких и убежденно добавил: – Но я ее все равно сделаю. Найду подход…
– А что же она шубу песцовую носит? Не жалко ей зверушек?
– Песцовая, скажешь тоже! – отмахнулся мой друг. – Искусственная у нее шуба… Кстати, старик, – спохватился он, – спасибо тебе.
– За что? – я подумал, что Тимирязьев издевается.
Но он совершенно серьезно продолжил:
– Хоть от кроссвордов ее оторвал. Ничего девочка, а?
Я смущенно кивнул. Ленька заметно повеселел и предложил:
– Старик, а хочешь, я тебе на саксе сыграю? Душа поет…
– Ты бы лучше ей сыграл.
– Ха, ты думаешь, она понимает настоящую музыку? Ей бы «балалайка – два струна, я – хозяин весь страна». Это еще в лучшем случае!
– Что же она тогда к тебе прилипла?
– Дурилка картонная! – Ленька покрутил пальцем у виска. – Это я к ней прилип!
Тимирязьев сходил за саксофоном. Когда он вернулся, по его лицу разлилась благость. Он погладил свою замысловато изогнутую дудку и, перед тем как сунуть мундштук в рот, заметил:
– Я тебе сейчас изображу одну композицию. Недавно придумал.