Джереми проехал вперед, а потом оглянулся, дожидаясь, пока молодой любовник его нагонит. Несмотря на то, что их обоих здорово приложило, а сам Джереми выглядел уже далеко не безупречно, он уже успел прийти в себя и держался так же прямо и гордо, как обычно.
— Нет, Жу-жу, — тамплиер усмехнулся. — Такими, как ты, мне управлять неинтересно, потому что тебе стоит показать несколько фунтов — и ты уже готов на всё. Чтобы, как ты говоришь, выжить. А мне интересно управлять теми, кто уже не думает, как выжить. Теми, кто думает, что тоже могут кем-то управлять. Забавно, да?
Джон не считал, что это забавно. Он считал, что это омерзительно, но высказать это было нельзя. Однако и промолчать он уже не мог:
— Мне не хочется, чтобы мной кто-то управлял, но ведь так всегда случается, да? Или тот, кто платит, или тот, кто знает… Разницы нет. И нет даже разницы, что будет, если я до завтра не доживу. Мне-то уже всё равно будет. А вот если доживу, что делать тогда?
— Из тебя мог бы выйти неплохой философ, — весело хмыкнул Джереми. — Но не выйдет, потому что ты уже влез в борьбу тамплиеров с ассасинами, а в ней можно только сражаться — или умирать. Лучше бы ты подставлял зад какому-нибудь стареющему ловеласу с кучей пороков, чем Бэрроузу… или мне. Но выхода у тебя нет. Так что смирись. Тебе ведь, кажется, не впервой?
Джон опять задержался с ответом. Джереми был более, чем прав. Только выбора у Джона не было с рождения. А окончательно не осталось тогда, когда отец бросил его против толпы тамплиеров одного.
— Не впервой, — наконец уронил он. — Вы поэтому один? Ведь вам помогали, когда вы напали на дом Бэрроуза.
Джереми усмехнулся:
— Если ты выживешь, то однажды научишься отличать тех, кто действительно близок тебе по сердцу, а кто хочет тебя только использовать. Увы, чем выше стремишься, тем меньше первых и больше вторых. Орден тамплиеров в Индии сейчас представлен только мной и еще несколькими, но я не доверяю ни одному. Потому что понимаю, что они используют меня, как только смогут — а потом выставят. На свалку или — хуже того — виновником всех бед. И я предпочитаю действовать в одиночку. Когда я отправлялся в дом Бэрроуза, не мог не подстраховаться. Но когда речь о частице Эдема… Нет, такое оружие я в руки своих соратников не отдам. У нас слишком разные понятия о том, чем должна кончиться эта война.
Джон так и не понял, о какой войне речь. О колонистах и индусах? Об Англии и Индии? О тамплиерах и ассасинах? Вариантов было слишком много, а у Жу-жу и вовсе не должно быть ни одного.
— Как тебя зовут? — вдруг прилетел абсолютно неожиданный вопрос.
Джон замер, распахнув глаза и невидяще глядя вперед, где уже было видно дорогу из желтого песка. Под палящим солнцем, без единой тени…
От вопроса тоже было никак не спрятаться. И он сам начал это — когда заговорил с врагом о личном.
— Джон, — поколебавшись, выдавил Бэрроуз-младший. — Не говорите ничего, мне и так было неловко оказаться в доме, где, кроме меня, еще парочка Джонов.
Неожиданно Джереми развеселился. Он радостно рассмеялся, а потом, чуть постанывая, пояснил причину своего веселья, хотя сам Джон уже думал худшее.
— Ну, учитывая вашу почти супружескую связь с Бэрроузом, можно считать, что вы в браке. И я всё-таки трахнул Джона Бэрроуза. Господи помилуй, какая прелесть…
Джон окончательно помрачнел. Тамплиер даже не представляет, какая на самом деле это «прелесть». И именно эта мысль заставила его собраться и съязвить:
— Так вы же его убить хотели?
Джереми всё еще посмеивался, когда ответил:
— Мне всегда хотелось его победить. Это не обязательно означает «убить», но в случае с ассасинами редко бывает иначе. А вот тебя убивать не обязательно, гораздо приятнее разделить с тобой постель. Кстати, в этом плане ты смышленый малый. Если останешься в моем распоряжении, то из тебя выйдет неплохой любовник и исполнительный союзник. У меня таких мало, так что помолись за то, чтобы Джон Бэрроуз благополучно почил.
Джону было уже всё равно, так что он даже ухмыльнулся в ответ:
— Я лучше, чем Джон Бэрроуз. Вам бы не понравилось с ним.
— Само собой, — довольно фыркнул Джереми.
Джон почему-то на этой мысли утешился. Не только потому, что, как ни пытался, представить себе отца в постели с тамплиером не смог. Скорее уж, потому, что Джереми, очевидно, окончательно поверил ему, раз уж был готов обсуждать такие вещи. Это, конечно, была та еще радость, но в ситуации, в которой сам Джон не видел абсолютно ни одного счастливого исхода, лучше иметь преимущество. Возможно, ему самому удастся убить Джереми. И тогда… Ну ведь может же так быть, что солдаты, которых тот явно не ставит ни в пенни, не захотят идти после его смерти в бой? Надежда была слабенькой, но уж лучше хоть такая…
А еще больше сомнений вызывала частица Эдема. Вот теперь Джон ощутил прилив эмоций. Если Джереми настолько недоверчив, что не сообщил своим соратникам о том, что здесь, рядом, такая ценная вещь… Братство ассасинов определенно в выигрышной позиции. Трагедия дома Бэрроузов не коснется Братства. Лишь бы суметь передать, где и что искать. И как — а то не избежать новых смертей.
Джон преисполнился решимости спасти дело Братства. И тогда… И что тогда? Тогда ассасины в очередной раз предупредят наступление конца света. Ради этого уже стоило жить. И терпеть.
— А вы так, теоретически, или практически? — позволил себе усмехнуться Джон. — Одна ночь осталась.
— Практически, разумеется, — серьезно ответил Джереми. — Разве я похож на того, кто упустит момент? После обеда будешь предоставлен самому себе, пока я постараюсь найти возможности перевести текст. А вечером, вне зависимости от результатов, позову тебя к себе. И если вдруг так случится, что Джон Бэрроуз выживет и заберет тебя с собой… Можешь сказать, что тебя изнасиловали солдаты. Если ты действительно готов работать на меня.
Джон едва успел подавить рвущийся с губ вопрос о том, как это Джон Бэрроуз должен понять, что… происходило что-то такое. Наверное, Жу-жу должен лучше в этом разбираться и таких вопросов не задавать. Да и солдаты вели себя как-то… Джон еще помнил разговор о поцелуях, которые он не мог дарить, потому что не девчонка.
— Спасибо за совет, — наконец произнес он как мог весело. — Хотя вы мне больше нравитесь. Не пьете, не бьете и платите. Наверное, мне этого от жизни достаточно, сэр. Не то что вам.
И сам чувствовал горькую иронию. Потому что сам не мог определиться, чего ему самому «достаточно». Если забыть о возможной жизни в Братстве, то, пожалуй, и хватило бы. Только не с тамплиером. Но душа просила иного — и Джон был готов за это бороться. Раз уж он действительно был рожден для этой войны.
Джереми помолчал, а потом уронил:
— Ты тоже показал мне, как мало я знаю на самом деле. Я много лет считал Бэрроуза своим личным врагом, а про врагов порой знаешь гораздо больше, чем про друзей. Он сумел скрыть от меня целый пласт своей жизни — не только от меня, конечно же, достославными его деяния не назовешь… Но если я так мало знал про врага, то сколько же от меня скрывают те, кто зовутся друзьями?
Джон пожал плечами:
— Вы же сами говорили, что стремитесь к власти. И общество у вас, наверное, такое же… Ну, вы еще рассказывали, что сведения о Бэрроузе там фурор произведут. Разве такие люди умеют дружить?
— Иногда умеют, — хмыкнул Джереми, но в голосе его звучало одобрение. — Да, философом тебе, конечно, не быть, но твои речи меня определенно забавляют.
Джон прикрыл глаза от яркого солнца, ощущая, как горячие лучи пропекают насквозь. Он устал от неопределенности и страха, устал ждать и бояться невесть чего. Осталось пережить около суток… А если их пережить не удастся, то это тоже не так уж плохо. По крайней мере, всё это кончится, так или иначе.
========== Часть 9 ==========
Джон перевел дыхание, слабо щурясь на свет. Пока он не мог понять, слепит ли глаза люстра под потолком или это он еще не пришел в себя после яркого индийского солнца. Не мог понять, у него так пересохло в горле или у предка. И эта усталость — она чья?