Толпа хлынула за ней. Завизжали тормоза, послышалась ругань водителей. Девушка бежала куда глаза глядят. В каморке ей будет не забаррикадироваться, и вряд ли ей помогут посетители ярко освещенных ресторанов вокруг университета. Что могут сделать несколько официанток и поварят против рассвирепевшей толпы фабричных рабочих?! Силы стали покидать Кафари. У нее подгибались ноги.
Поблизости, естественно, не было ни одного полицейского или военного. Шатаясь, она все еще бежала вперед, судорожно пытаясь отстегнуть лямки теперь только мешавшего ей рюкзака. Она добралась до перекрестка с широким бульваром и уже готова была отшвырнуть рюкзак, когда у нее над головой на бреющем полете пронесся аэромобиль, приземлившись прямо перед ней. Раскрылся люк, из которого высунулся протягивавший девушке руку Саймон Хрустинов. Кафари, всхлипывая, пробормотала что-то нечленораздельное и схватилась за руку, которая тут же втянула ее, как пушинку, в кабину. Девушка рухнула на пассажирское сиденье. Саймон захлопнул люк и свечой поднялся в воздух так, что Кафари бросило прямо ему на колени. Толпа бушевала в том месте, откуда только что взлетел аэромобиль, посылая в воздух проклятия. Саймон включил коммуникационное устройство.
— Говорит майор Хрустинов. На углу Среднего бульвара и Двенадцатой улицы беспорядки. Немедленно отправьте туда вооруженное подразделение. Толпа уже громит магазины, — мрачно добавил он.
Кафари стала приходить в себя, и ее начало трясти. Саймон положил теплую ладонь ей на лоб:
— Может, полетим к врачу?
Девушка покачала головой, с трудом переводя дух.
Саймон помог Кафари устроиться на сиденье, осторожно разжал пальцы, впившиеся в рукав его рубашки, и убрал подальше болтавшийся под ногами рюкзак. Девушку лихорадило так сильно, что ей было не справиться самой с ремнями безопасности. Саймон аккуратно пристегнул их, выудил из ящичка пачку салфеток и протянул их Кафари. Девушка яростно вытирала слезы, но они все равно ручьями лились из глаз.
— Я не знаю, что бы они со мной сделали! — всхлипывая, пробормотала она.
— За что?
— Не знаю! Они обозвали меня жомой!
— Как-как? — нахмурившись, спросил Саймон.
Кафари стала объяснять, почему горожане не любят фермеров, запуталась, но в конечном итоге растолковала Саймону, что речь идет об оскорбительном эпитете, в который городские жители превратили одно африканское слово, означающее «крестьянин». Саймон побледнел.
— Вы сможете их узнать? — процедил он сквозь зубы.
Девушка содрогнулась. Опять увидеть эти рожи! Она была не трусливого десятка, но ей совершенно не хотелось в полицейский участок, чтобы писать там заявление, а потом таскаться по кишащим журналистами судам.
— Я даже не буду пытаться!
Саймон нахмурился, но ограничился тем, что сказал:
— Как хотите… А сейчас я отвезу вас туда, где вас никто не обидит.
Он нажал на рычаги управления, и аэромобиль неторопливо полетел над крышами Мэдисона на запад. Кафари уже почти пришла в себя и залюбовалась видом ночной столицы. Она в последний раз вытерла глаза и шумно высморкалась.
— А откуда вы летели? — спросила она.
— Я ждал вас напротив вашего дома, — едва заметно улыбнувшись, ответил Саймон.
Кафари широко распахнула глаза от удивления.
— Зачем?! — наконец выдавила из себя она.
Саймон взглянул на нее краем глаза и лукаво улыбнулся, превратившись из строгого и сурового военного в озорного и привлекательного мальчишку.
— Я собирался спросить у вас одну важную вещь.
— Что еще за вещь? — Кафари сгорала от любопытства и терялась в догадках.
— Не соблаговолите ли вы сегодня вечером поужинать со мной?
Девушка невольно улыбнулась.