— Ты мне тоже не нравишься… И вообще, кто ты такой? — добавляю я, пытаясь собрать информацию, которая может помочь мне устранить с дороги это неожиданное препятствие.
— Я — каламетский фермер! — В детском голоске звучит неподдельная гордость.
Террористы и мятежники с раннего детства прививают своим отпрыскам чувство собственной исключительности. Все каламетские фермеры презирают законы, городских жителей, свято верят в то, что ведут справедливую партизанскую войну, и не гнушаются кровопролития. Из их среды вышли тысячи террористов. Всех каламетских фермеров объединяет одна цель — свержение законного правительства Джефферсона, которое они ненавидят так же сильно, как любят свои поля пшеницы, гороха, фасоли и ячменя.
Остальное население Джефферсона трясется от страха. Мятежники, истребляющие правительственных чиновников, держат на мушке и мирных жителей.
Нет, этому дерзкому щенку, с малых лет впитавшему переполняющую Каламетский каньон ненависть, меня не остановить!
— Я знаю, что ты каламетский фермер. Ведь ты живешь здесь. Фермеры пришли сюда уже двести лет назад. И уже двадцать лет они готовят здесь террористов. Командующий силами мятежников укрепился в Каламетском каньоне. У него много людей и пушек. Они забаррикадировались в ущелье, которое начинается за твоим домом. Президент объявил ваш каньон зоной боевых действий. Все его обитатели — бунтовщики и преступники. Твой дом тоже здесь. Выходит, и ты бунтовщик и преступник… А как тебя зовут?
Ребенок снова подобрал игрушечное ружье.
— Мама и папа разрешают мне называть свое имя только другим фермерам… А еще мама говорит, что ты нас не любишь! Она тебя ненавидит! Я тебя тоже ненавижу и ни за что не скажу, как меня зовут!
Нельзя позволить этому назойливому и злобному существу помешать выполнению моего задания… Я снова пытаюсь двинуться вперед, но гусеницы по-прежнему меня не слушаются…
В отчаянии я включаю внешние громкоговорители на полную мощность.
— Прочь с дороги!!!
Ребенок снова затыкает уши руками.
— Замолчи! Ты плохой, плохой! Убирайся! — кричит он в ответ.
Я форсирую двигатели, умудряюсь проехать вперед целых три сантиметра и снова замираю на месте… В слепой ярости я приказываю компьютерам целиться в тепловое излучение ребенка. Пулеметы разворачиваются, и я открываю огонь…
То есть я пытаюсь открыть огонь, но пушки молчат.
Что же делать?!
Все участки моего сложнейшего электронного мозга пронзил психотронный шок. Даже простейшие операции осуществляются теперь как-то не так из-за слепого ужаса, сковавшего мои системы.
Мне не сдвинуться с места и не открыть огонь!
Неужели я позволю малому ребенку воспрепятствовать выполнению моего задания?! Я — сухопутный линкор 20-й модели! У меня за плечами сто двадцать лет непрерывных боевых действий. Я не раз получал серьезные повреждения, но всегда выходил из боя победителем. Я не сдамся, пока по моим контурам курсирует хотя бы одна частичка энергии! В отчаянии я начинаю аварийную проверку всей системы. Необходимо любой ценой выявить причину неисправности!
Через две с половиной минуты я делаю поразительное открытие. Мои программы не работают! Перестала действовать сложная цепочка, включающая в себя элементы неструктурного программирования и произвольные эвристические протоколы, которые позволяют мне учиться на собственном опыте. Кроме того, бездействует одна крайне старомодная логическая схема. Обнаружив элементы, заблокировавшие мои системы, я прихожу к выводу, что гусеницы и пушки не слушаются меня в первую очередь из-за странной схватки с безоружным ребенком.
Чтобы выполнить задание, я должен или переломить ситуацию, или привести в порядок зависшие логические элементы.