Греясь в его теплых лучах, Кафари шагала от восстановленного технического центра космопорта к стоянке аэромобилей. Ветерок, летящий с шумевшего неподалеку моря, немного подбодрил ее. Кафари пришлось провести рабочий день в обществе коллег, кинувшихся на подброшенную им ДЖАБ’ой приманку, как безмозглая рыба, и теперь у нее звенело в ушах от бесконечных рассуждений о светлом будущем, уготованном Джефферсону Витторио Санторини. Она с трудом сдерживалась, чтобы не ответить резкой отповедью тем, кто спрашивал, какое впечатление произвело на нее выступление этого великого человека и каково было находиться там, где убийцы в полицейских мундирах избивали беззащитных людей, мирно выражавших свои политические убеждения.
Кафари дорожила своей работой. Поэтому она ограничилась ничего не значащими фразами и дала себе зарок никогда никому не рассказывать о своей частной жизни. По правде говоря, большинство коллег, которые, затаив дыхание, расспрашивали ее о подробностях произошедшего, были разочарованы тем, что ей не пришлось испытать на себе действие нервно-паралитического газа. Теперь Кафари с трудом сдерживалась, отбиваясь от наседавших на нее уже пятый день подряд любителей леденящих душу подробностей, репортеров и усердных агитаторов ДЖАБ’ы, которые не могли пройти мимо женщины, спасшей жизнь президента Лендана и отравленной головорезами Джона Эндрюса.
Добравшись до аэромобиля, Кафари увидела нечто, переполнившее чашу ее терпения. Какой-то мерзкий агитатор налепил прямо на борт ее машины огромную наклейку, ярко-красными буквами кричавшую: «ДЖАБ’а всегда права!»
Кафари стала яростно отдирать намертво приклеившуюся наклейку. Обломав себе ногти и исцарапав борт нового аэромобиля, она окончательно вышла из себя и поклялась вытравить эту надпись кислотой и перекрасить железо. Неуклюже забравшись в автомобиль, Кафари осторожно пристегнулась и рявкнула в микрофон психотронной системы, приказав аэромобилю доставить ее на посадочную площадку рядом с избирательным участком в Каламетском каньоне.
Впервые в жизни Кафари выругала правительство за то, что, стараясь не допустить подтасовок во время голосования, оно приняло закон, согласно которому каждый избиратель должен лично явиться на участок и опустить в урну бумажный бюллетень. Применяемые на Мали и Вишну методы электронного голосования, позволявшие избирателям изъявлять свою волю по компьютерной сети, не выходя из дома, показались правительству недостаточно надежными. Эту меру предосторожности можно было понять, хотя Кафари прекрасно знала, что современные психотронные технологии легко предотвращают любые искажения при подсчете голосов, собранных при электронном голосовании. Сейчас голосовать по компьютерной сети имели право только граждане Джефферсона, находящиеся за пределами родной планеты. В их число входили и двенадцать тысяч джефферсонских военных, служащих в Вооруженных силах Конкордата.
Несколько мгновений Кафари им даже завидовала. Ей совсем не хотелось стоять в длинной очереди к избирательной урне, а потом — прежде чем упасть рядом с Саймоном на диван у экрана и следить за подсчетом голосов — долго лететь на базу «Ниневия». Аэромобиль связался с компьютерной диспетчерской космопорта имени Лендана и взмыл в воздух. Кафари откинулась на сиденье и стала убеждать себя в том, что ей нравится ее работа и для нее высокая честь — восстанавливать планету, на которой рождались и умирали такие мужественные и мудрые люди, как Абрахам Лендан. Она хотела продолжать дело безвременно ушедшего из жизни президента Джефферсона, работая на благо всех жителей ее родного мира.
Когда аэромобиль Кафари приземлился в Каламетском каньоне, уже почти стемнело.