— То, что надо!
— Значит, нужно очертить круг, встать в него, что же дальше? — Он наморщил лоб. — Дальше… дальше?.. Ах, да! Зажечь свечу, я держу свечу, а ты держишь меня за руку и смотришь мне в глаза. А потом мы одновременно должны дунуть на свечу.
— И все? — усомнился Олег. — Что-то уж больно просто. И заклинаний говорить не нужно?
— По-моему, какие-то слова произнести необходимо, — размышлял вслух прорицатель, — но какие? «Что было мое, пусть станет твое!» — нет, не то. Кстати, ты крещеный?
— Нет, — ответил Олег, — а что?
— Это хорошо, к крещеному человеку может и не пристать, впрочем, я не уверен. Так что же говорить?.. «Возьми мой дар». Опять не то… «Во дает!» — мысленно хохотал Олег.
— А может быть, надо сказать по-латыни? — ввернул он.
— Нет, не думаю, — ответил прорицатель, — скорее всего на русском языке. Ладно, но будем ломать голову. Остановимся на «что было мое, пусть станет твое»
«Как в картах, — подумал Олег. — Было ваше — стало наше…»
— Времени совсем не остается, — лихорадочно бормотал Владимир Сергеевич, — я чувствую приближение преследователей. Быстрее! — Он начертил круг, зажег свечку, взял за руку Олега.
— По моей команде вместе задуем свечку. Олег кивнул. Они вошли в круг, и Владимир Сергеевич впился взглядом в Олега.
Только сейчас парень ощутил, какие необычные глаза у прорицателя: глубокие и как бы постоянно меняющие свой цвет. Они забирались в самые глубины сознания. Олег почти физически ощущал проникновение в каждую клеточку своего мозга.
«А может, он вовсе и не сумасшедший», — неожиданно пришла мысль.
— Что было мое, то стало твое! — торжественно произнес Владимир Сергеевич и чуть заметно кивнул на свечку: мол, дуй!
Олег что есть силы дунул, свеча потухла.
Несколько секунд оба стояли молча, прислушиваясь к себе. Ничего особенного Олег не ощутил, и ему снова стало смешно. Он попытался освободить руку, которую судорожно сжимал прорицатель: сначала вежливо и осторожно, а потом грубо вырвал ее.
— Ну что, — спросил прорицатель, — чувствуешь что-нибудь?
— Ничего, — сообщил Олег, — абсолютно ничего.
— А я… — сказал прорицатель и не договорил. На пороге появилась живописная группа. Здесь было несколько милиционеров, Козопасов и знакомый Олегу молчаливый человек, который вместе с Караваевым приезжал за ним в Монастырь.
— А вот и мы! — весело сказал Козопасов. — Нет, вы только посмотрите на них. Ну прямо два голубка! Воркуют себе… Придется вас разлучить, граждане. Вот вы, — он кивнул Владимиру Сергеевичу, — пожалуйте с нами, в родную, так сказать, голубятню. Да и вас, молодой человек, не мешало бы вернуть поближе к вашему дружку, коли вы такие неразлучные! Ну давай, давай! — дернул он за рукав прорицателя. — Бегать он вздумал, клады искать! Странная вы публика — психи. А вам, — он насмешливо посмотрел на Олега, — наговорил, должно быть, о разных чудесах, о том, что может предсказывать будущее! Будущее! Его нечего предсказывать, оно и так ясно: прямой дорогой к коммунизму!
Прорицатель, сгорбившись, шагнул к двери. И в эту минуту все кончилось. Олегу стало ужасно жаль этого человека, кем бы он там ни был: больным или гением. Он уже забыл абсурдность всего только что произошедшего, забыл дурацкую свечку и свою злобу.
Толпа, сопровождающая прорицателя, вместе с ним вывалилась из дома. Следом, как был в тренировочных брюках, в тапочках, без шапки, выскочил из дома и Олег. Группа отворила калитку и вышла на заснеженную улицу. А здесь было как в праздник. Неяркое декабрьское утро было в самом разгаре. Легкий морозец щипал щеки, над домом курился дымок. Несмотря на воскресенье, на улице было полно народа.