— Разрешите представиться: заместитель главного врача этого почетного учреждения Степан Иванович Козопасов. А вы, если не ошибаюсь, учитель истории?
Олег молча смотрел на человека, не было сил даже кивнуть, возражать, броситься бежать в конце концов.
— А зачем вы к нам пожаловали? — продолжал задавать вопросы Козопасов. — Желаете кого-то увидеть? Кого же? Не Авеля ли? А может быть, Серапиона?
«Серапиона, Серапиона», — назойливо звучало в мозгу Олега, где-то он слышал это имя. Где же, кто такой этот Серапион?
В голове словно клубились облака. «Се-ра-пи-он», — колоколом отдавалось в ней. Сознание заволакивало туманом, и только окончание таинственного имени бухало в голове: «…он-он-он…»
Отступление третье:
Серапион
Серапион выплыл на свет Божий так же таинственно, как потом и исчез. Раскопал его Сима-нович, числившийся кем-то вроде секретаря Григория Ефимовича Распутина. Однажды он пришел к старцу с сообщением, что на Рогожском кладбище обитает очень интересная личность.
Одной из обязанностей Симановича был поиск информации о разного рода «святых», «пророках», кликушах. Не то чтобы Распутин боялся конкуренции, этого как раз старец не опасался, его интересовало другое… Именно при общении с подобными фигурами и проснулся талант Святого черта, как его называли недруги. Сам долгое время скитавшийся по монастырям и святым местам, он прекрасно знал мир странников, паломников, юродивых. Большинство из них были, по его мнению, откровенными шарлатанами, жившими милостью легковерных купчих и мещанок, но встречались в этой среде, хотя и редко, типы необычные, вызывавшие почтение даже у компании, в которой они вращались. Еще в самом начале своей карьеры в Тобольске повстречал Распутин некоего старца, который предрек Гришке величие и славу. «Будешь ты у государя вместо иконы, молиться на тебя будет, а государыня руку тебе целовать будет», — так сказал Распутину старец. В тот раз Гришка только посмеялся, но пророчество очень скоро начало сбываться. Нет-нет да и вспоминал Распутин того старца. Не все тогда выспросил. А жаль.
Он и позже встречал людей, ставивших его в тупик. Будучи сам незаурядной личностью и, несомненно, обладавший паранормальными способностями, Распутин интуитивно чувствовал, что от общения с ними растет его мистическая мощь. Он как бы впитывал их силу. Не набирался опыта, не перенимал шарлатанские трюки, а именно впитывал неведомую энергию, помогавшую ему подчинять окружающих своей воле.
Для этого он и посылал пронырливого Сима-новича собирать информацию о всякого рода «кудесниках», как он их называл.
— На Рогожском, говоришь, — переспросил он у Симановича. — Это у кержаков?
— У них, — подтвердил тот. Его черные глазки маслено поблескивали, он беспрестанно вертел головой, стараясь не встречаться со сверлящим взглядом хозяина.
— Ну и… — поторопил тот, — чего ты все елозишь, точно шило тебе кто в зад тычет, давай дальше.
— Живет он на подворье, — продолжал Сима-нович, — славу имеет небольшую, потому что себя особо не выказывает, но кто с ним общался, те о нем очень высокого мнения.
— Ты что-то все вертишь, — Распутин недовольно крякнул и поднялся со стула. — Чего в нем такого великого?
— Обладает он странной силой, — шепотом произнес Симанович, — может предсказывать. И предсказывает настолько точно, что диву даешься.
— Тебе-то что он предсказал?
— Мне ничего, да я с ним и не встречался. Не допускают к нему больно.
— Что ж ты тогда тут мелешь, не видел сам, а туда же.
— Сам не видел, а дело его в известном учреждении читал и с людьми, которым верить можно, разговаривал. Предсказал он купчихе Сафоновой, когда ее благоверный скончается, и день, и час… Все сошлось.
— Ну-у, — насмешливо протянул Распутин, — купчихе… Я думал, он истинно зрячий, а ты — купчихе.