— Иди отсюда! — прикрикнул на женщину Козопасов и грубо толкнул ее рукой.
Та отлетела в сторону и ненатурально зарыдала.
— Она у нас нимфоманка, — пояснил Козопасов, — с любым столбом готова…
Караваев не совсем понял смысл слова «нимфоманка», но общая суть до него дошла, потому что он залился краской. Женщины, казалось, потеряли к Караваеву интерес, потому что разошлись по своим углам. Лица их приняли обычное безучастное выражение. Экскурсия начинала утомлять Караваева.
«Скорей бы уж, — думал он, озираясь на Козо-пасова, — повел к этому пророку, да и дело с концом».
Между тем к секретарю подкралось какое-то создание неопределенных лет и, ухватив за рукав, потащило в сторону.
— Что вам надо? — хриплым шепотом произнес Караваев, пытаясь вырваться, но создание держало крепко.
— Я все знаю, — зашипела женщина, — знаю я все и про тебя и про нее.
— Про кого, — спросил перепуганный секретарь, — пустите… — Он обернулся, ища глазами Козопасова, но того нигде не было. «Что же это, — содрогнулся Аркадий Борисович, — меня бросили?»
А женщина не отпускала, она что-то горячо и сбивчиво бормотала о суке Лидке, о каких-то лейтенантах. Караваев стоял ни жив ни мертв. Увлеченная беседой сама с собой, женщина выпустила рукав Караваева. Громко хохоча, она стояла рядом и брызгала во все стороны слюной. Неожиданно она размахнулась и изо всей силы влепила Караваеву оплеуху. Удар был настолько силен, что у того искры посыпались из глаз.
«Как же это? — металась в голове секретаря единственная мысль. — Почему меня бросили, нарочно подстроено или случайность? Ну они за это ответят!»
В этот момент к бойкой женщине, обидевшей Караваева, подскочила еще одна, толстая и безобразная, совсем старуха.
«Ну все, конец!» — решил Караваев и зажмурил глаза. Но дальнейшего насилия по отношению к нему не последовало. Старуха, напротив, вцепилась в его обидчицу.
— Не трожь моего сыночка! — завопила она. — Не трожь, падла. — Она легко повалила тщедушную обидчицу Караваева и стала ее пинать. Вокруг снова собралась толпа. Внезапно старуха перестала избивать ревнивую даму и бросилась обнимать Караваева.
— Сыночек!!! — кричала она. — Василек, наконец-то!!! Я знала, что ты придешь, я знала… — и она слюнявила лицо секретаря поцелуями. В это мгновение подбежал Козопасов.
— О, извините, — прокричал он, отталкивая в сторону женщину, объявившую себя матерью Караваева, — виноват, извините, срочное дело, без меня не решили, пардон, пардон. Вас, я вижу, немного помяли, — развязно продолжал он, — это уж специфика заведения такая… Ну ничего, случается. Сейчас пройдем дальше.
Караваев побелел от гнева. Челюсть его тряслась, он не мог собраться с мыслями, но наконец нашел в себе силы и завопил:
— Как вы смеете!
— В чем дело? — деланно удивился Козопасов.
— Почему вы бросили меня? Я буду жаловаться! Приведите сюда главного врача!
— Сию минуту, — с готовностью сказал Козо-пасов и рванулся к двери.
Взгляд Караваева обратился на контингент отделения, опять собравшийся вокруг него. Секретарь понял, что вновь остается один.
— Постойте! — закричал он вслед Козопасо-ву. — Уведите меня отсюда.
— Конечно, конечно, — подскочил тот, — сейчас мы пойдем дальше, экскурсия продолжается.
— Экскурсия закончена, — оборвал его Караваев, — ведите меня к главврачу.
— Да как же… ведь вы хотели увидеть…
— Все, что я хотел увидеть, я уже увидел, — твердо сказал Караваев. Присутствие духа постепенно возвращалось к нему. Дверь отделения распахнулась, и секретарь поспешно выскочил прочь. Он достал платок и вытер лицо, поскольку до сих пор ощущал на нем слюнявые поцелуи вонючей старухи, посмевшей назвать его своим сыном.