Директору куда деваться — шагнул он к двери, но потом повернулся к Семиокову и взмолился:
«Вы хоть прикройтесь!»
«Что же, — говорит Семиоков, — чресла, пожалуй, задрапирую», — обвязался полотенцем и пошел, директор за ним, ну и я тоже, — смущенно опустив глаза, сказал шофер.
— Народу в женском отделении было немного, — продолжал шофер. — На нас сначала не обратили внимания, но Семиоков сам привлек его.
«Здравствуйте, товарищи! — громко воскликнул он. — Рад приветствовать вас!»
Что тут началось: визг, крики, бабы голые мечутся, кто тазиком прикрывается, кто этим же тазиком ударить норовит, словом, ад. Директор со страху выскочил прочь, я за ним. Из-за двери вопли несутся, потом заорал Семиоков. Выбежал он оттуда совершенно голый и красный, как рак, — его все-таки ошпарили.
Подпрыгивает на месте, директор его за собой тащит, а сам незаметно пальцем у виска крутит, показывает мне: мол, не псих ли?
Утащили мы Семиокова в кабинет, усадили на диван, притащил я его тряпки, потом приехала машина, и увезли нашего проверяющего сами понимаете куда… Никакой это не Семиоков оказался, а сумасшедший, сбежавший из нашего Монастыря!
Выслушав подробное повествование, Крендель был несколько обескуражен. Однако не подал вида и только поинтересовался у шофера, понравились ли ему женщины в бане.
— Старухи одни, — односложно ответил тот.
— Ну что ж, и на старуху бывает проруха, — невпопад, как показалось шоферу, высказался Крендель.
Несколько описанных выше инцидентов, связанных с Монастырем, должно быть, настроили читателя на юмористический лад, однако дальнейшие события, о которых пойдет речь, никак не назовешь веселыми.
Глава третья
Урок истории в шестом классе тихореченской средней школы № 2 подходил к концу. Преподаватель — Олег Павлович Тузов — бубнил что-то о распаде рабовладельческого общества и зарождении новой социально-экономической формации — феодализма.
На дворе стоял сентябрь, окна в классе были распахнуты, в них врывались волны горячего воздуха с улицы, а вместе с ними щебет птиц, приглушенный гомон человеческих голосов. Головы детей то и дело поворачивались к окнам. Чувствовалось, что период становления феодализма занимал их не очень.
Ведя урок почти машинально, Олег Павлович между тем размышлял о своей нелегкой судьбе. Еще три месяца назад никто не величал его по имени-отчеству, называли просто Олегом или Тузом. Не было никаких уроков, классного руководства, а была студенческая скамья и радости студенческого бытия.
«Все хорошее когда-нибудь кончается», — с грустью думал Олег, глядя на лица учеников, которые, видимо, тоже не отошли от недавних каникул.
Приехав после распределения в Тихореченск, Олег сразу же решил, что очутился в страшной дыре. Правда, в самом начале город ему даже понравился. Олег, учась в университете, интересовался историей не только по долгу учебы. И теперь, попав чуть ли не в девятнадцатый век (во всяком случае, так ему казалось), ходил по улицам Тихореченска, широко раскрыв глаза. Однако так продолжалось один или два дня. За это время, обойдя весь городок, побывав в местном музее, в церкви и в единственном пивбаре, он понял, что жестоко обманулся. Истории, конечно, здесь хватает. Но и только…
Конечно, музей был довольно интересный. Церковь хотя и обветшала, но радовала глаз старинным иконостасом и чудесными росписями, а пиво местного пивзавода в пивбаре было на редкость свежим и вкусным. Но на этом все достопримечательности Тихореченска кончались. Так, во всяком случае, решил молодой специалист.
«Ведь я не на денек приехал, — тоскливо размышлял Олег, — три года тут кантоваться, три года!»
Появление нового преподавателя было встречено в школе без особого восторга.