Небо, безмятежное, прекрасное и высокое, было по-прежнему чистым, ни пятнышка, ни облачка, такое прозрачное, лилово-голубое, неземное совершенство. Да-да, радуга тогда исчезла, растаяла под моими руками – схлопнулась, наверное, пропустив меня в другой мир. Но сейчас я в отчаянии пыталась найти хотя бы кончик ниточки от клубка надежды, цепляясь за любую возможность вернуться домой.
А в небе ничего! И я разрыдалась, обиженно причитая, что хочу к папе, в наш уютный, теплый дом, в горячую ванну с ароматной пеной. Хочу, чтобы бабуля накормила меня пышным омлетом, какой умеет готовить только она, и чтобы апельсиновый фреш… Но не будет этого: ворота закрылись, а ждать, когда откроются, и именно здесь, и откроются ли вообще, – не в моем положении. Горькая правда, угнетающая настолько, что больно пошевелиться. Можно упасть прямо сейчас, закрыть глаза и ждать, когда холод и голод возьмут свое. Просто и легко. Слышала, это не больно. Заснешь – и все.
Я выбрала: мучительно и тяжело. Видимо, мироздание рассудило, что мне слишком все легко давалось на родине, и решило взыскать долги разом в иномирье. Припомнились злые, виноватые слезы в Машкиных глазах и ее «прости». Я глухо, истерично рассмеялась: если бы она знала, за что просит прощения. Руки сами потянулись к спине, зудевшей между лопатками. Я нащупала не только плотные основания выросших между лопатками крыльев, прорвавших широкую полосу на костюме, но и множество мелких дыр.
Хлам, в который превратился мой парашют, – действие кислоты, попавшей в подлые руки. Я читала о подобном устранении конкурентов на соревнованиях золотой безбашенной молодежи. Но чтобы мой парашют залили кислотой – такое в страшном сне не приснилось бы! К тому же, если бы не это – я в очередной раз подняла глаза к небесам с тремя спутниками, – мое тело нашли бы в любом случае. Папа перерыл бы полмира. И уничтоженный неординарным способом мой парашют тоже бы отыскали. Сто процентов. Интересно, на что надеялась Машка? Ведь ее вычислят однозначно!
«Дура! Какая же ты дура, Машка!» – зло прошипела я.
Видимо, в отношениях с Игорем не все шло так, как хотелось этой принцессе, если она решилась на подобный шаг. Убийство! А сам Игорь? Вряд ли он в курсе намерений новой подружки: сначала хотел рискнуть ради меня, образовать тандем. Эх, если бы у Машки не случился «бракованный парашют». В момент, когда на раздумья нет времени, выбирать приходится сердцем. Игорь предпочел Машу, а не меня. Ее! Не меня! Больно. Но Бог тебе судья, я же простила. Нельзя обижаться на выбор сердца, ведь оно не думает о выгоде.
Шмыгнув носом, я уверенно двинулась к горизонту: какая, к черту, разница, куда идти. В моем случае, движение – жизнь. Дальше я терзалась тяжелыми раздумьями, с трудом пробираясь по снегу, проваливаясь порой по колено. Что случилось с Машкиным парашютом? Почему другой не раскрылся? Принес его… Володя, мой охранник и приближенный папочки. Михаил Хелле кровно заинтересован в союзе единственной дочери с Игорем Лесиным. Наверняка следил за нами и занервничал, заметив нешуточный интерес будущего родственника и партнера к моей подруге. Неужели настолько обеспокоился? Неужели по его приказу Машке повредили старый рюкзак и подменили на бракованный новый? С каких это пор мой дорогой папочка превратился в хладнокровного убийцу? Хотя я, в сущности, мало знаю о нем, а строительный бизнес – это не игры. Слышала, что папа прослыл жестким и коварным дельцом, но чтобы настолько… Если бы не «помощь» отца с возвращением блудного жениха Игоря Лесина в лоно семьи, не второй испорченный парашют, я бы осталась жива. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Самые близкие люди постарались сжить меня со свету – во истину благими намерениями вымощена дорога в ад. Теперь папа и официальное расследование провести не сможет – вскроется, что именно Володя принес Машке новый ранец.
Голос полностью отказал мне, и, открывая для себя очередные жуткие подробности последних событий, я нервно, как полоумная, хихикала. На Лесине камера была. Если он не забудет уничтожить ее перед приземлением, все увидят, что произошло. Как отказался от меня в пользу Машки. Кто знает, простит ли Михаил Хелле такого партнера, хоть они с Игорем на одной волне? А вот Машку грохнут однозначно, когда (или все-таки если?) увидят на видео состояние моего парашюта. Кому еще выгодно меня извести? В бизнес отца я с бараньей упертостью не влезала. С большинством мачех ладила, с парочкой даже после развода в приятельских отношениях оставалась. А угроз от конкурентов отцу не поступало. В противном случае меня бы на время, как обычно, посадили под домашний арест, и все.
Эх, Машка, Машка…
Если Игорь не догадается про камеру, им обоим конец: без суда и следствия в бетон – и дело с концом. А я тут по милости родных и близких тащу свои крылья черт знает куда, заедая слезы снегом и периодически падая в него на колени.
Усталость, раны, голод и страх путали мысли, забирали остатки сил, замедляли мой и так не быстрый шаг. К вечеру я перевалила один хребет и добралась до второго. Глянув на дорогой, престижный хронометр, вяло удивилась: кажется, время здесь течет по-земному. Только привычная темнота не наступила. Планеты или луны-спутники разбрелись по небосклону, и теперь на первый план вышла «дама в юбке», бледным, почти лунным светом заливая край белоснежного безмолвия, доводящего до безумия. Третий спутник, мелкий заморыш, совсем побледнел и спрятался за «мамку» окончательно.
Все, рухнув в снег совершенно без сил, я подумала об уюте и защите, как делала уже не раз в течение перехода, – и сразу оказалась в надежном коконе крыльев. Кроме того, меня настойчиво терзал вопрос: как я до сих пор не обледенела на лютом морозе в кроссовках и легком рваном костюмчике? И тем не менее я не мерзла! Наоборот, словно легким океаническим бризом веяло. И не мерзла не потому, что двигалась, – я не ощущала холода вообще. Странно, но мне ли жаловаться?
Еще я озадачилась полным отсутствием местных обитателей. На Земле даже в заснеженных горах не бывает пусто, жизнь всегда найдет себе пропитание или способ существования. Так почему же здесь за целый день я не встретила ни одной живой души, даже птицы не летали. Словно этот мир пустой и я абсолютно одна здесь. Жутко. Раньше лишь мечтала побыть в одиночестве, а сейчас оно страшнее плотоядного хищника гложет изнутри. О такой опасности, как зверье, я не задумывалась – куда хуже просто не сделать следующий шаг и навсегда остаться здесь…
Утро я встретила, свернувшись калачиком на мокрых камнях. За беспробудную восьмичасовую ночь тело затекло настолько, что больно было распрямляться и вставать. Со стоном потянулась, во рту пересохло, пить хотелось неимоверно, есть – еще больше, не то собственный желудок сожрет. Как же мне чудовищно плохо! Первым делом взглянула на небо. Увы, чуда не случилось! Только теперь ярко светился спутник-«сынок», оттеняя бока поблекших «родителей». Такой круглый, маленький, сияющий розовый проказник.
Тяжело вздохнув, я выбралась, на этот раз из небольшой ямы, на искрящийся хрустящий снег и замерла: неужели моего тепла хватило расплавить его за несколько часов? Что происходит? Но времени нет, пищи тоже, зато апатия и безысходность наступали, раскрывали смертельные объятия. Нет, я все еще боролась за свою жизнь и медленно переставляла ноги в направлении следующего перевала. Спустя несколько минут подхватила горсть снега, приложила к лицу и сунула в рот, пытаясь утолить жажду. Бесполезно, конечно, но хоть что-то.
Не предназначенные для горного туризма очки почти не спасали глаза от сияющей снежной белизны, и уже к полудню глаза болели и слезились. Порой я шла зажмурившись, не глядя, просто передвигая ноги. Один раз попала в яму, упала и больно ударилась бедром. Потом корчилась и рыдала, лежа на боку и прижимая ладонь к кровоточащей ране поверх ожогов. И вновь, как вчера, от кончиков пальцев к локтю побежала «снежная» перчатка, покрывая кожу серебристым кружевом. Она немного охладила горячие ладони, а потом я ощутила, что боль стихла.