Король Чаккел может воспринять это как неуважение.
- Ну и пусть, если ему так хочется. - Толлер состроил гримасу, опуская меч в кожаный футляр и щелкая замком. - Порой мне кажется, что я уже сыт по горло августейшими особами и их чванством. - Он заметил мелькнувшую на лице жены тревогу и тут же пожалел о своих словах. Засунув футляр под мышку, он снова улыбнулся - мол, не беспокойся, я весел, любезен и в здравом рассудке, - и, взяв жену за руку, повел ее к парадной двери. Дом Маракайнов был одноэтажным, как и большинство зданий на Верхнем Мире, и почти лишен архитектурных излишеств. Лишь каменная кладка и широкие стены, вместившие десять просторных комнат, выдавали его принадлежность к имениям знати. После Великого Переселения прошло двадцать три года, но каменщиков и плотников по-прежнему не хватало, и многим верхнемирцам приходилось довольствоваться хлипкими лачугами.
Любимый меч Толлера покоился в ножнах, висящих на перевязи в коридоре. Лорд по привычке потянулся за ним, но тотчас спохватился - ведь рядом Джесалла, - резко опустил руку, отвернулся и распахнул дверь. Солнце за нею сверкало так ослепительно, что казалось, стены и мостовая сами по себе излучают сияние.
- Что-то я нынче не видел Кассилла, - удивился Толлер, жмурясь под теплыми лучами. - Где он?
- Рано встал и сразу уехал на рудник.
Толлер одобрительно кивнул.
- Он удивительно трудолюбив.
- Это у него от матери, - сказала Джесалла. - К малой ночи успеешь вернуться?
- Конечно. Очень мне надо засиживаться у Чаккела!
Подойдя к своему синерогу, терпеливо ожидавшему возле декоративного куста, который садовые ножницы превратили в подобие копья, Толлер притянул ремнем кожаный футляр к широким ляжкам животного, забрался в седло и помахал Джесалле на прощание. Она ответила одним-единственным кивком; вопреки обыкновению, лицо ее было угрюмым.
- Послушай, - проговорил Толлер, - я ведь всего-навсего еду во дворец. Что на тебя нашло?
- Не знаю. Может быть, предчувствие. - Джесалла едва заметно улыбнулась. - Наверно, ты слишком долго был паинькой.
- Ну почему ты разговариваешь со мной, как с мальчишкой-переростком? возмутился Толлер.
Джесалла открыла было рот, но в последний момент решила не отвечать и вернулась в дом.
Толлер, немного расстроенный, пустил синерога вперед. Возле деревянных ворот отменно выдрессированное животное боднуло носом изобретение Кассилла пластину, отпирающую замок, - и через секунду-другую Толлер уже скакал вдоль изумрудного пастбища.
Дорога - гравийно-галечная полоса, окаймленная с обеих сторон шеренгами валунов, - вела точно на восток, пересекаясь вдалеке с трактом на Прад, крупнейшим из городов Верхнего Мира. На землях Толлера трудились фермеры-арендаторы, и оттого поместье имело сходство с лоскутным одеялом из всевозможных оттенков зеленого, но за его пределами холмы сохранили природную монотонность цвета; яркая зелень стелилась до самого горизонта. На небе не было ни облачка, лишь самые яркие звезды мерцали на этом куполе бездонной и вечной чистоты да случайный метеорит изредка вспыхивал на фоне вселенской прозрачности. Как раз над головой, прикованный к своему брату гравитационной цепью, нависал гигантский диск Старого Мира - нависал, но не угрожал, а просто напоминал об очень важном эпизоде истории Колкоррона.
Такие дни обычно дарили Толлеру умиротворенность, ощущение гармонии с собою и со всей вселенной, но гнетущее чувство, порожденное мрачным настроением Джесаллы, никак не покидало его душу. А вдруг это действительно предвестие, намек на грядущий переворот в их жизни? Или, что вероятнее, Джесалла, зная его лучше, чем он сам, уловила в поведении мужа некие признаки, о которых лично он и не подозревал.