И в одной - воистину какая-то измена, другая же, к примеру, ведет свое происхождение от тех бирок, на которых безграмотный люд зарубки делает, занимаясь учетом всего, что приходит в хозяйство и уходит из него. Мало ли - додумался какой-нибудь мужичок не палок, а ровных дощечек настругать! Но, с другой стороны, это могло случиться в дремучем захолустье, где каждый клок бумаги на счету, Рудаков же помянул деревянную грамоту, прельщая Нечая московскими диковинами...
- Гаврила Михайлович...
- Говори, - позволил тот. - Но коротко.
- Я разведать хочу про ту жерновную торговлишку! Все равно же по торгу ходить! Я и поспрашиваю!
- Смотри у меня! - пригрозил на всякий случай Деревнин. - Знаешь, что бывает, когда кто за двумя зайцами разом погонится?
- Или когда одним гузном на два стульца сесть норовит? - подсказал Протасьев.
Подьячие и писцы засмеялись.
- Довольно уже, что ту твою затею к исполнению приняли, - тихонько напомнил Деревнин. - Ну, ступай с Богом!
Стенька понесся на торг.
Купцов и сидельцев знакомых у него было - пруд пруди. Он направился к хлебной и калачной торговле, обошел все ряды, вызнавал о ценах на муку разного разбора, выспрашивал, откуда мука берется, кто торгует, откуда доставляет, и к концу дня сыскал-таки нужного человека.
- Жернова из Касимова точно этой зимой привозили. Да только никакого купца Рудакова я не знаю! - сказал тот нужный человек. - Есть купец Фока Пелевин, есть Кондратий Петров, есть Киприян Смолка. Коли хочешь, скажу, где проживают.
И пальцами ненавязчиво показал, что за такие сведения платить надобно.
- Спасибо и на этом, - Стенька поклонился. Казенных денег оплачивать сведения он не имел, а своих было жалко. Опять же - имена с прозваньями он запомнил, теперь и сам до купцов доберется. Память на такое у него была неплохая.
Расставшись с нужным человеком, Стенька постоял несколько, тщетно пытаясь выкинуть из головы все то ненужное о муке, чего он понаслышался. Любопытным ему показалось, что мука тонкого помола дороже еще и потому, что в мешок ее больше влезает, об этом он решил непременно рассказать своей Наталье. Узнал он также и то, что знает всякая женка, которой приходится заниматься печевом: что хлеб из муки тонкого помола пропекается хуже, что эта мука быстрее слеживается, лучше воду впитывает и гораздо скорее портится, чем мука обыкновенная, не такая дорогая.
Мучные подробности за что-то в голове зацепились - Стенька, видать, чересчур тщательно, пряча свою подлинную цель, выспрашивал торговый люд. И потому он не сразу решил, что с наступлением вечера, когда торг заканчивается, можно бы просто-напросто сходить к Ивашке Шепоткину и спросить: а кто еще из купцов, кроме загадочного Рудакова, был в том обозе с жерновами? Касимовские, муромские и прочие Мещерского края леса славились налетчиками - и это была уже не впавшая от голода в отчаяние скоморошья ватага... Стало быть, в обозы сбивается по двести саней, а то и более. Не вез же тот Рудаков в Москву двести возов жерновов! Были же еще купцы и еще товары!
Но на двор к Ивашке он не попал. То ли семейство спозаранку спать залегло, то ли, натерпевшись от Стеньки и приставов страха, убралось куда подальше. Кобель - и тот молчал, видать, и его с собой увели!
Бредя домой, Стенька соображал - Нечай какие-то решета поминал, про красную касимовскую юфть на сапоги всякий знает, но, чтобы собрать большой обоз, решет и юфти мало. А вот что могло ехать тем обозом - так это соль из Елатьмы! Вот ее купцы должны были везти много!
Положив на следующий день добраться до тех, кто возит соль, он взошел на свое крыльцо и, полагая, что жена ждет с ужином, отворил дверь, неся на лице приветливую улыбку.