Своими руками трогала и перебирала государыня доставляемые полотна тонкие двойные гладкие и двойные полосатые, полотна посольские - такие, что шире не бывает, полотна грубые - так называемые тверские, браные скатерти, убрусы, утиральники, сама приказывала, что куда: иное для собственного употребления, иное для подарков, а что не слишком чисто сделано - на продажу. Были у нее среди ткачей любимцы и любимицы, и слобода этим гордилась.
То, что парнишка, по определению Авдотьицы, был не из нищего житья, вроде бы соответствовало его происхождению именно из Хамовников. Налогами ткачей облагали невысокими - правда, и переселяться в другие слободы не велели, и дочерей с сестрами на сторону выдавать - тоже.
- Ждать-то вас, или как? - спросил ямщик.
- Ты, молодец, лошадь у паперти привяжи, а сам ступай в церковь, погрейся да помолись, - присоветовал Семейка. - Мы тут неподалеку сходим, а коли не захотим сразу возвращаться, пришлем сказать.
- Дорога-то тебе уж оплачена, - добавила Авдотьица.
Данила только озирался - тут он был впервые.
= Пойдем, что ли? - спросил он. - Ты место точно помнишь?
- Как не помнить!
Авдотьица привела Данилу с Семейкой к крепкому забору, за которым явно было справное, богатое хозяйство.
- Сюда вот парнишечку привезли.
- Не в церковь? Прямо на двор? - уточнил Данила.
- Вот то-то, что на двор...
- Но ведь все равно отпевать в церкви придется, а хоронить - на кладбище, - сказал Семейка. - И привезли с утра... Должно быть, уже и с попом сговорились. Ну, давайте решать - как дальше быть? Тебя, девка, поди, в твоей бане заждались.
- Сегодня мне в бане делать нечего, - отвечала Авдотьица. - И завтра, пожалуй, тоже.
Других объяснений Семейке не требовалось - он знал, что бабам и девким в известные дни ни в церковь ходу нет, потому что - нечисты, ни в баню чтобы нечистота разом на других не перекинулась.
- Ты откупилась, что ли? - спросил непонятливый Данила. - За тебя другие девки трудятся? Сколько дала-то?
И полез за деньгами.
Семейка усмехнулся, но не удержал, не захотел девку позорить.
- Алтын дала, - Авдотьица сразу сообразила, как Данилиной простотой попользоваться.
- Держи. Как же нам туда пробраться да расспросить?
- Тут, пожалуй, только с цепным кобелем и потолкуешь... - Семейка оглядел всю улицу, все длинные заборы, одинаково серые и высокие, и хмыкнул.
- Я не пригожусь ли? - спросила Авдотьица.
- Ты?
- А знаешь, где черт сам не управится, там бабу подошлет!
- Ловка! - одобрил Семейка. - И что же ты скажешь?
- А то и скажу... - она призадумалась. - Скажусь, будто из верховых девок...
- Так тебе и поверят! - Данила видывал в Кремле верховых девок, что служили самой государыне, все были нарядны и красивы, как на подбор, и ни одной среди них богатырского роста он пока не заметил. Авдотьица же в какой шубейке хлопотала по банному делу, в такой и приехала.
Она поняла, что Данила имел в виду.
- Ничего, это не помеха! Скажу - прислали с самого Верха разведать: мол, челобитную государыне подала убогая вдова, просит денег на постриженье, а бабы-то ее и вспомни, что никакая она не убогая!
- А как ту вдову зовут, за кем замужем была? Дети где? - спросил осторожный Семейка. - Тут-то тебя и прихватят!
- А вот пойду сейчас в церковку, Богу помолюсь, свечек понаставлю - и буду знать доподлинно, сколько в Хамовниках вдов и как они все прозываются!
- И то верно!
При каждой церкви обреталось немалое количество женщин в годах и даже древних старух. Иные, придя в тот возраст, когда детей уж не родить, делались просвирнями, иные - свечницами, и кормились при церкви неплохо. Иные же просто милостыню просили и с того жили, как могли.
Отпустив Авдотьицу в церковь, Семейка с Данилой отошли от нужного двора подальше.
- Я вот думаю - есть ли что общее между Хамовниками и печатней? спросил Данила.