За это тоже можно было благодарить Пирса. Раньше Брок даже не думал о том, что простыми жестами и взглядами можно управлять партнёром. Джек научился. Когда он по-настоящему чего-то хотел, Брок не находил сил, чтобы спорить с несвойственной ему раньше властностью. Это было удобно. Даже видимость подчинения давала ему небольшую, но остро необходимую передышку, позволяла расслабить до предела напряжённые нервы.
Закончив дурачиться и доев всё, что было приготовлено, ребята убрались в спальню, и Брок покидал всю посуду в мойку. Прижавшееся сзади горячее тело было воспринято им весьма благосклонно, он выгнулся, прижимаясь в ответ. Джек просто обнимал его, ни к чему не подталкивая, грел спину, устроив подбородок на плече, которое постепенно расслаблялось.
Джек всё понимал – говорить не было нужды. Спросил он о другом, более насущном.
— Машиной ты займёшься?
Он был не против дать Броку отдохнуть лишние полчаса, но тот кивнул.
— Не жди, ложись, я ненадолго.
***
Ночью их район был не особо оживлённым – обеспеченная общественность не рвалась на вторую, третью и далее работы, а собиралась и мирно отдыхала у телевизоров. Даже на мойке было свободно три бокса из четырёх. Брок привычно загнал туда автомобиль. Его знали, и ни один из мойщиков даже не шевельнулся, чтобы пойти к клиенту. За те годы, что он числился владельцем этого автомобиля, к нему привыкли – он никого не подпускал к нему, моя и вычищая изнутри самостоятельно. Иногда, если автомобиль пригонял Джек, который такой щепетильностью не обладал, мальчишки-мойщики высыпали из своей комнатушки все вместе – кроме щедрых чаевых Джек обеспечивал им и забавные или страшные истории из военного прошлого. Брок же, как правило, оставлял десять баксов, получал в неограниченное пользование бокс, и мог вылизывать монструозный бронеавтомобиль как ему заблагорассудится. Сверх этого девочки-администраторы выставляли ему большой стакан хорошего кофе без какого-либо намека – они знали о Джеке, Брок своих отношений не скрывал.
Они были не только состоятельными клиентами. Не последнюю роль в отношении к ним сыграло то, что они, походя, решили проблему данного заведения с местной мафией. ГИДРа имела достаточно ресурсов, чтобы Брок мог, открыв дверь ударом ноги и проигнорировав защелкавшее затворами оружие, подойти к столу, стоящему в приятной полутьме полуподвального бара.
В тени почти терялись два темнокожих тела, вальяжно развалившиеся на диванах. Брок не присматривался к их окружению – это не было его проблемой, а вот мойка у дома была удобной… Его не волновал возраст тех, кто под полупрозрачным столом сноровисто отсасывал двум здоровенным мужикам, кто сидел у них на коленях и с пустыми абсолютно глазами подставлял свои тела под их жадные руки. Его волновало то, что вместо десяти минут туда и десяти минут обратно, ему иначе придётся гнать автомобиль куда-то еще.
Он просто бросил на тот самый стол клочок бумаги с интересующим его адресом и свою визитку с логотипом ЩИТа, предлагая решить вопрос по-хорошему.
По плохому он тоже умел. Постепенно его имя услышала не только вся ГИДРа и не столько благодаря Пирсу. Да, он внял совету. Он был жесток ровно настолько, чтобы его научились слышать и слушать. Научились вставать на колени, едва он покажет свое недовольство. Научились уступать ему, как хищнику высшего порядка, даже если за его спиной не было угрюмой тени любовника, не было его отряда. Это поначалу ему пытались угрожать, но потом те же люди клялись ему в верности и доброжелательности, просили его внимания, лизали сапоги – если он снисходил подпустить их ближе, чем на выстрел. Ему предлагали жен, дочерей, сыновей, наивно полагая, что этим можно как-то откупиться, задобрить… Потом перестали.
Он не требовал многого – только подчинения.
Ему не нужна была всеобъемлющая власть – он требовал, чтобы никто не мешал ему брать то, что он считал нужным. Взамен он швырял мелкие подачки, изредка кому-то покровительствовал, но в целом выбор был проще, и выбирали в основном жизнь. Были, конечно, идиоты, думавшие, что этот человек, наивно приходящий в одиночку или с подручным ни черта не сможет сделать.
Делал. Они кидались в схватку с остервенением бешеных псов, не обращая внимания на раны, или уходили, но возвращались череполикими тенями во тьме, и от посмевших противостоять оставались лишь полные боли вопли да брызги крови…
Владелец мойки знал, кому он обязан жизнью, бизнесом и целостностью своих работников. Они все это знали.
Захватив горячий кофе, Брок не сразу поехал домой – завернул по пути во всё тот же супермаркет. За покупками они совсем забыли о паре мелочей.
Улыбнувшись мастеру, он положил на прилавок связку ключей.
— Два дубликата, пожалуйста.
Молодой кучерявый араб заблестел глазами, узнавая на брелке логотип дорогущего жилого комплекса. Брок выложил целых пятьдесят баксов, и мастер расстарался, действуя быстро и чётко, даже сам нацепил на колечки блестящие новые ключи. Но Брок не торопился уйти.
— Ещё нужен адресник для собаки. Вот такой.
Он ткнул пальцем в желаемый кусочек металла, продиктовал по памяти телефоны Мэй и Джоша, и свой адрес, не сомневаясь, что ребята останутся у них. Почему-то за ужином он осознал, насколько спокойнее ему стало, когда его люди были рядом. Малодушно, но что поделаешь…
На одну из новых связок ключей он повесил жетон для собаки и накинул колечки на имевшиеся возле двери свободные крючки.
Была уже почти полночь, когда, по-быстрому скинув одежду он скользнул под одеяло, прижимаясь к горячему телу спящего Джека. Тот проснулся моментально, обнимая, наваливаясь сверху и ещё в полусне находя шею любовника. Запрокинув голову, Брок подставлялся под горячие губы и влажный язык, расслабляясь, наконец, по-настоящему, подчиняясь твёрдым сильным рукам. Рукам, заставившим его сползти ниже, заставившим открыть рот. Пальцам, скользнувшим по языку и дальше к горлу так, что он почти подавился, но вязкая слюна оказалась очень кстати, пока он ласкал член Джека, давясь от жадности и железной хватки любимых рук на затылке.
Так же не торопясь, по собственной слюне он растягивал Джека, рваным шепотом просившего не нежничать, но Брок не мог заставить себя действовать резче, продолжая выцеловывать нежную кожу на внутренней стороне бёдер любовника, лаская его изнутри, наблюдая, как гнется в его руках тело, исчерченное шрамами, великолепное в своём несовершенстве.
Джеку вновь пришлось брать дело в свои руки, буквально. Прихватив растрёпанные волосы Брока, он потянул его на себя. Не дожидаясь, пока Брок налюбуется на всё, что, без оговорок, принадлежало ему, Джек шире развел колени, но скрестил лодыжки на пояснице пары, намекая на то, что не отпустит его никуда, даже если тот попытается улизнуть. Впрочем, Брок не был ни святым, готовым отказаться от этого предложения, ни идиотом – Джек в любой момент мог отнять у него ведущую роль, перевернуть их обоих… впрочем, Брок был не против побыть и снизу, но Джек своё желание обрисовал вполне доходчиво.
И без того тихий стон Джека потонул в агрессивном поцелуе, его бёдра с силой сжали поясницу Брока, и тот замер на несколько секунд, пока Джек не запрокинул голову, предоставляя доступ к собственной шее с заполошно бьющейся жилкой. Он знал, насколько невменяемым может быть Брок, знал, видел его жертв, и всё равно доверялся, и уже самому Броку становилось страшно касаться тонкой кожи, пахнущей его парой.
Жуткое сумасшествие – желание обладать, присвоить до последней капли крови, и желание оградить от малейшей боли, от собственной страсти. Он прижался всем телом к телу Джека, но так и не смог заставить себя произнести то, что хотел бы ему сказать, вместо этого лишь жарко выдохнув и беспомощно, тихо застонав.
Счастье любит тишину. Он боялся, что если те слова, которые Джек нашел в себе силы произнести, вдруг сорвутся с его собственных губ, он потеряет всё, что у него осталось. Вместе с тем он знал, что Джеку не нужны слова, нужен лишь он сам, живой и здоровый.