Эти полосы размещались на полу вдоль направления движения и на стенах на уровне чуть выше колена. Чуть лучше было освещено пространство возле двери, к которой они подошли – там такие полосы были еще и на стене вдоль дверной коробки. Рядом с дверью застыли двое солдат с винтовками. При приближении Председателя дверь открылась, но бойцы вообще никак не дали понять, что они хотя бы живые. Ни звука, ни движения. Ничего.
Зато, когда открылась дверь, Джека буквально оглушило…детскими воплями.
По крайней мере – он различил среди какофонии звуков отдельные вопли и счёл их детскими. Пирс шагнул внутрь неосвещенного пространства, Джек последовал за ним. Остановились оба возле уже привычного ограждения, на которое оперся Пирс.
Джек боялся сделать лишнее движение, пока тот не произнёс, кивая вниз:
— Смотрите, Джек.
Он посмотрел. Внизу было светлее, но свет там тоже был болезненно-тусклым. Там было что-то вроде больших клеток. Такие обычно можно встретить в зоопарках, которые еще не освоили укрепленное стекло, и крупные хищники тяжело бродят от одной зарешеченной стенки к другой – ни разбежаться, ни прыгнуть, только копить злобу и медленно угасать, тускнея шерстью, ломая зубы о металл.
Здесь в клетках были… на вид, очень условно, обычные дети, насколько на этой базе было место обычному. Человек по пять-семь в каждой клетке, они вообще не обращали внимания на решетки, они были заняты друг другом. Они дрались, как дерутся все нормальные дети, пока их не приструнили мамаши – бестолково размахиваясь, часто никуда особо не попадая, но иногда удар достигал цели. Кто-то плакал, но таких было мало. В глаза бросалось то, что на детях не было одежды. При этом, их явно даже не пытались разделить по полу – с одинаковым остервенением дрались и девчонки, и мальчишки. В некоторых клетках на полу кто-то сидел или лежал, но дерущиеся могли спокойно топтаться по ним, не видя помехи.
Между клетками изредка мелькали фигуры в форме без знаков отличия, не указывающей даже на место в иерархии.
— Это не первый этап, но мы сейчас посетим другие помещения, там вы увидите больше. Это - так называемые новички. Подобраны с улиц, разделены только по возрасту. Этап естественного отбора – остаются самые сильные и выносливые. Живут в казармах, большую часть дня проводят либо здесь, либо на специальных полигонах, задачей которых является отсеять слабаков на физических и климатических испытаниях. Оружие им не положено, как и одежда – сами понимаете, было бы разорительно одевать их – в драке все равно порвут. Пайки урезаны вчетверо относительно стандартных для обучающихся. Изначально более сильные учатся отбирать еду у остальных, быстро забывая, что надо делиться и заботиться о ближнем. В итоге, они развиваются лучше, и так далее. Отстающие в развитии либо умирают, - он кивнул на одну из ближайших клеток, где на полу валялось чье-то маленькое тельце. – Либо выбраковываются. Некоторые отправляются участвовать в экспериментах, остальные используются на различные нужды. Как правило, совсем бесполезных не бывает: таких с улиц просто не забирают и они умирают там самостоятельно. Тех, кто подает бОльшие надежды, забирают с этого уровня и переводят к более старшим, либо таким же, если набирается нужное число. Как правило, дальше на возраст не смотрят. Идёмте.
Через коридор и чуть дальше – новая дверь, и новые солдаты, как две капли воды похожие на первых. Та же темнота вокруг и свет за стеклом. Типичная комната для допросов, но нет стола. Есть только один железный стул, на котором сидит мальчишка. Ему на вид нет и четырнадцати, но на вцепившихся в стул руках до мяса ссаженные костяшки, лицо изодрано, под правым глазом почти черный синяк. Мальчишку видно хорошо, а вот стоящую перед ним фигуру Джек видел только со спины. За спиной источник света и мальчишка щурится одним глазом.
Мальчишке задают вопросы – имя, место жительства, как попал на улицу, кто родители, интересы, в какой банде состоял, чего в ней добился. Когда он отвечал не раздумывая, добавляя в конце «Сэр», фигура человека в форме кивала. Если малец задумывался или забывал об уважении, фигура била его раскрытой ладонью по лицу. Без замаха, конечно, но всё же.
— Этого подобрали вчера вечером. Ночь на нарах, он голоден, но, как видите, не показывает слабости. К вечеру его осмотрят и отправят к новичкам. Когда им выдадут ужин, он, скорее всего, кого-то убьет из младших. Судя по виду он умеет драться. Возможно, кто-то из новичком тоже сможет отнять у него еду – он еще не знает, как здесь всё устроено, но они учатся быстро. Забывают о жалости, о честности, о слезах. Они учатся убивать, чтобы выжить, как крысы, для которых слишком мало еды.
Мальчишка на стуле отдернулся от летящей в лицо руки, ощерился. Человек в форме был слишком взрослым чтобы испугаться. Уже более сильный удар сбил мальчишку со стула, а резкое «Встать» отозвалось дребезгом ударопрочного стекла. Мальчишка испуганно встал, держась за привинченный к полу стул.
Почему-то Джеку было не жаль этого мальчишку.
***
Проведя Джека путаницей коридоров, Пирс завёл его в очередную дверь. Здесь не было детей, зато были рабочие столы, на которых были закреплены мониторы. И наблюдатели перед ними – молодые, лет восемнадцати – двадцати, они изредка что-то записывали в блокнотах.
— Здесь – наблюдательный пост. Эти юноши и девушки закончили обучение, но еще не допущены к полевой работе. Приносят пользу, наблюдая за новичками, развивают внимательность. Посменно работают здесь и продолжают тренировки.
Они шли сквозь ряды людей, застывших у мониторов, и Джек едва не соглашался с внутренним голосом, твердящим, что это роботы. Казалось, что они даже моргают синхронно.
Каждый работал в наушниках, поэтому в помещении было слышно только эхо шагов его и Пирса, да иногда – шорох переворачиваемого листа. Почему-то они писали именно на бумаге, но Джек решил не заострять на этом внимание. Гораздо больше его интересовало то, что происходило на мониторах. Он остановился перед одним. Там, как в плохом боевике, четверо детей чуть постарше держали одного, младшего, и попеременно наносили удары. Заметив интерес, Пирс дёрнул за штекер наушника. Из встроенных динамиков монитора-моноблока донеслось тяжелое дыхание, звуки ударов, характерное хэканье избиваемого и…
— Порядок познается через боль! Повторяй!
— …порядок…боль…через…
Слова – повторения доносились в разных комбинациях и Пирс скривился.
— Почему наставники их не останавливают?
Вернув штекер на место и отечески похлопав по плечу будущего солдата, Пирс пожал плечами.
— Зачем? Они все через это проходят, это факт, и это дисциплинирует. Те, кто сдается – умирают или выбывают. Те, кто остался, рано или поздно станут такими же – сильнее физически и морально. Примут высшую цель своего существования – служение, а не потакание собственным низменным желаниям. Идёмте дальше.
Климатический полигон, имитирующий то ли горный пик, то ли ледяную пустыню, ничего неожиданного не показал. Подростки, примерзая ступнями ко льду и отдирая с кровью ноги, дрались за брошенную им консервную банку. Один счастливчик, ухвативший её, размахнувшись, изо все сил ударил оказавшегося поблизости противника. Удар пришелся в висок и через пару движений этот мальчишка упал на покрытый льдом пол. Он больше не поднялся, остальные же опасливо закружили вокруг обладателя вожделенной пищи.
Хайль, Гидра.
Броку хотя бы не нужно драться за еду.
— Ему не окажут помощь?
Пирс наблюдал с явным интересом.
— Нет. Пока им не исполнится шестнадцать, они не имеют особой ценности. Пустая трата ресурсов.
Мальчишка с банкой пытался стоять на месте, озираясь, но примерзал ко льду, оставляя кровавые следы. Джек сомневался, что даже если этот мальчишка и сбережёт свое сокровище, он сумеет им воспользоваться – банку без кольца не имея нужных приспособлений не каждый взрослый сумеет открыть, что уж ждать от ребенка, не обученного скорее всего навыкам выживания. Наверное, Пирс заметил скептическое выражение его лица.