После того как мы обменялись общими, ни к чему не обязывающими фразами, мне показалось удобным спросить ее, что произошло на площади в момент моего приезда.
Она улыбнулась.
— Это одна из составляющих нашей жизни здесь, в Вадосе, сеньор Хаклют. Обычное явление.
— Правда? А мне казалось, что у вас нет проблем подобного рода…
Она опять улыбнулась, обнажив красивые, безукоризненной формы зубы.
— Вы меня неправильно поняли. Привлечение такого большого числа полицейских — дело действительно редкое. Но… возможно, сеньору приходилось бывать в Лондоне?
— Нет, никогда.
— Тогда вы, вероятно, слышали, что в Лондоне есть место, называемое «уголком ораторов»?
До меня наконец дошло.
— А, вы имеете в виду «уголок» Гайд-Парка? Вы хотите сказать, что нечто подобное есть у вас на Пласа-дель-Сур?
— Совершенно верно. Только у нас при нашем темпераменте дискуссии приобретают больший накал, чем у флегматичных англичан.
Она рассмеялась. Смех ее был каким-то очень сочным, так что я вдруг подумал о спелых яблоках.
— Ежедневно в полдень здесь собираются несколько десятков человек, которые чувствуют в себе призвание проповедовать что-либо или клеймить неприглядные явления нашей действительности. Порой страсти разгораются. Вспыхивают дискуссии.
— А что послужило причиной сегодняшних волнений?
Грациозным движением кисти она прикрыла лицо, словно опустила на глаза вуаль.
— О, причины тут могут быть самые разные. Скорее всего разногласия религиозного характера. Я, право, не интересовалась…
Она ясно дала понять, что не хочет больше говорить на эту тему. Я уступил ее желанию и перевел разговор в несколько иное русло.
— Мне любопытно было узнать, что у вас здесь есть «уголок ораторов». Это тоже одно из нововведений вашего президента?
— Возможно. Но скорее всего, как и многие другие выдающиеся идеи президента, и эта принадлежит Диасу.
Имя Диаса мне ничего не говорило, но моя собеседница продолжала, не обращая внимания на то, что я не все понимаю.
— Безусловно, это полезное начинание. Что может быть лучше открытой трибуны, с которой говорится о делах и проблемах, по поводу которых люди выражают свое неудовольствие?
— А кто такой Диас? — не выдержал я. — И почему идея исходит от него? Я думал, что Вадос здесь — бог и царь.
— Ну, это не совсем так, — резко возразила она.
Мне показалось, что я невольно задел за больное.
— Без кабинета министров Вадос не стал бы тем, кем является, а без Диаса — в первую очередь. Диас — министр внутренних дел. Естественно, он менее известен, чем Вадос. Кроме того, за пределами Агуасуля Вадоса знают еще и потому, что его именем названа столица. Но ведь общеизвестно, что даже самый могущественный правитель зависит от того, насколько сильны его сторонники.
Я не мог с ней не согласиться.
Сеньора Посадор — на руке у нее поблескивало обручальное кольцо — взглянула на свои миниатюрные золотые часики.
— Благодарю вас, сеньор Хаклют. Беседа с вами доставила мне удовольствие. Вы остановились в этом отеле?
Я утвердительно кивнул.
— Тогда мы еще встретимся здесь и, возможно, сыграем партию в шахматы. А сейчас мне, к сожалению, уже пора. До свидания.
Я быстро поднялся. Она протянула мне руку и, обворожительно улыбнувшись, покинула зал.
Я снова сел и заказал виски. Во всей этой истории меня серьезно занимали два момента. Во-первых, обручальное кольцо на руке моей собеседницы, во-вторых, то досадное обстоятельство, что хотя сеньора Посадор явно знала, что произошло на площади, мне так и не удалось этого выяснить.
На следующее утро я просмотрел газеты. Моего испанского на это почти хватало, правда, о значении каждого пятого слова я мог только догадываться.