…Он вернулся тогда, когда уже подали ужин. Мы собрались в столовой, в том числе и старые-новые гости — я специально отдала распоряжение накрыть стол и на них, хотя Маргарет предлагала накормить беглецов в их комнатах. Ну, уж нет. Пусть Ричард видит, что я не боюсь и твердо уверена в своих решениях.
— Добрый вечер, муж мой. — Я улыбнулась и жестом пригласила его за стол. — Вы как раз вовремя, виконт. Ужин еще горячий.
Несколько бесконечно долгих секунд он стоял в дверях, буравя нас взглядом, и мне стоило больших усилий не отвести глаз.
— Какого дьявола здесь происходит? — Ричард швырнул плащ подоспевшему мальчишке-слуге и медленно прошел в комнату.
— Будь добр не богохульствовать в моем присутствии, Ричард, — скромно попросил отец Бретон.
Я усмехнулась. В моем присутствии муженек бывало позволял себе еще и не такие выражения. А еще ему нравилось, когда я ругалась в моменты нашей интимной близости, словно уличная девка.
— Кто-нибудь ответит на мой вопрос? — Ричард сел напротив. — Элизабет? — впервые за долгое время он назвал меня по полному имени.
— Я предложила нашим гостям отужинать с нами. Согласись, не слишком-то вежливо держать их в подвале.
— Мы искали тряпки для бинтов, а нашли отца Бретона и его друзей, — сообщила Анна. — Папа, почему ты их там запер?
В столовой повисла тишина. Я смотрела на Ричарда и пыталась понять, что происходит у него внутри. Вне всякого сомнения он был зол и растерян, но вряд ли по-настоящему гневался. Мне уже доводилось видеть его в моменты ярости, и это был не тот случай.
— Потому что они протестанты. А протестанты сейчас вне закона, и тебе это известно, Анна. Если кто-то узнает, что они здесь, меня, скорее всего казнят, а имущество конфискуют в пользу короны, и остаток своей жизни ты проведешь в нищете.
Я уже даже не удивлялась такой прямолинейности. В этом был весь он. Впрочем, и Анна, несмотря на юный возраст, многое знала о жизни и не нуждалась в розовых шорах, однако, это, пожалуй, все равно чересчур.
— Если они все равно живут в нашем доме, то какая разница, где? — Анна пожала плечами. — Их все равно найдут, если придут с обыском.
Падчерица была не по годам рассудительна — может, я действительно ошибаюсь на ее счет?
— Думаю, стоит отложить эти вопросы до завтра, — я подманила служанку и велела долить нам еще вина и подать десерт. — А сейчас давайте просто насладимся ужином и приятной компанией.
В тот вечер, за столом, я узнала и историю этих людей. Отец Бретон был священником еще при короле Генрихе, но даже тогда, когда над страной реяло знамя англиканства, вынужден был скрывать свою деятельность. Несмотря на разрыв с Римом и создание в Англии собственной Церкви, Генрих не жаловал протестантов, а англиканская вера отличалась от католичества лишь тем, что не подчинялась распоряжениям Папы. К сожалению, понимали это далеко не все — так, например, окончила свою жизнь на костре храбрая, но безрассудная Анна Эскью [1], не только исповедовавшая протестантство, но и яро его продвигающая.
— Я ничего не имею против папистов, — сказал отец Бретон, — но я вырос в Германии, и был воспитан в протестантской вере, это мои убеждения, и я останусь им верен.
— Так почему же вам просто не уехать обратно? — удивилась я. Мне это казалось самым разумным вариантом.
— Я англичанин, милая леди, — Бретон мягко улыбнулся. — И мне больно видеть, как страдают здесь мои братья по вере. По возможности своих сил я хочу помочь им. Вот взять хотя бы моих молодых помощников, — на этих словах он окинул взглядом юных послушников, сидящих с нами за столом. — Они остаются здесь, потому что верят. И я нужен им.
Фактически он говорил сейчас словами Ричарда. Подобное желание не могло не умилять, но все же мне было трудно понять это — к своему стыду я признавала, что на их месте не готова рискнуть собственной жизнью.
— А еще я верю в то, что не все потеряно для Англии, и, возможно, эта страна еще объединит всех братьев и сестер во Христе [2].
— Уж не имеете ли вы в виду принцессу Елизавету?
— Да, да, леди Стенсбери, — подтвердил Бретон. — Именно ее.
— Да что вы все заладили с этой Елизаветой! — не выдержала я. — Что вам о ней известно? И откуда вам знать, что при ней будет лучше, чем при нынешней королеве?
В столовой повисла тишина. Я видела, с каким благоговейным трепетом говорил о ней Бретон, и, возможно, он был лично с ней знаком, но сути это не меняло. Можно сломать колесо, устроить переворот, но кто даст гарантию, что после этого все изменится в лучшую сторону. Как показывает история, революции редко приводят к чему-то хорошему.
Бретон, очевидно, прочел эти мысли на моем лице.
— Никто не говорит о свержении нынешней власти, Боже Упаси, — он перекрестился. — Я сам ежедневно молюсь о здоровье Ее Величества, но вы же не станете отрицать, что ситуация в стране накалилась до предела?
— Она накалится еще больше, если королева умрет. Англию наводнили испанцы, а их король только и ждет повода, чтобы начать с нами войну, и смерть Марии даст ему такое право.
Прежде я крайне редко говорила о политике, и уж тем более никогда не спорила о ней с мужчинами. Эбигейл бы выпорола меня за подобную дерзость, но, удивительное дело, сейчас никто и не думал гневаться. Даже Ричард с его властными принципами, смотрел на меня с интересом и уважением. И это невероятно вдохновляло.
— Вы очень разумная женщина, леди Стенсбери, — Бретон поднял бокал. — Это опасное качество, но я уверен, вы можете скрывать его, когда сие необходимо.
— Могу, уж будьте уверены, — усмехнулась я. — И потому до сих пор жива.
Ужин кончился поздно вечером. Постояльцы разошлись по своим комнатам, и дом погрузился в тишину.
— Я взяла ключ из твоего кабинета.
— Я знаю, — Ричард снял дублет и небрежно швырнул его на софу. — Нетрудно было догадаться.
— Ты сердишься на меня? — Мне не хотелось, чтобы между нами оставалась хоть малейшая недосказанность.
— Нет. — Он лег в постель и натянул на себя одеяло. — Но я бы предпочел, чтобы их присутствие оставалось для тебя в секрете. — Ричард затушил свечу.
Я скинула халат, положила его рядом с дублетом и тоже забралась в кровать. Спальня тонула в темноте, лишь из окна проникал призрачный лунный свет. В детстве Эбигейл обожала рассказывать мне на ночь страшные сказки, в которых злобные существа утаскивали непослушных детей. Не думаю, что делала она это из чистого садизма, скорее уж, в профилактических целях, но с тех пор темнота пробуждала во мне глубинные страхи. Конечно, сейчас я уже не боялась иллюзорных чудовищ, но, к своему стыду, инстинктивно укрывала одеялом пятки и никогда не свешивала руки с края постели. Ричард посмеивался над этим, но было видно, что ему доставляет немалое удовольствие прижимать меня к себе, или обнимать со спины, а я в такие моменты чувствовала себя в безопасности.
— Я не сержусь на тебя, — повторил он, повернувшись ко мне.
— Что еще ты от меня скрываешь?
Я давно заметила, что под покровом темноты, в супружеской постели он наиболее откровенен.
— Ты уверена, что хочешь это знать?
— Не была бы уверена, не спрашивала.
— Никого в нашем доме я больше не прячу, можешь не беспокоиться на этот счет, — усмехнулся он.
Его рука легла на мою талию, и я невольно улыбнулась.
— А этот твой друг в Хартфордшире? Ты обещал, что познакомишь меня с ним. Не думай, что я забыла.
Около недели назад к нам снова заезжал Уильям Колтон и говорил, что собирается на восток, когда просохнут дороги. В моем присутствии он не уточнял, куда именно едет, но мне не составило труда догадаться. Ричард намеревался отправиться с ним.
— Ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой?
— А ты возьмешь? — удивилась я, чувствуя нарастающее волнение. Он бы не стал спрашивать просто так.
На несколько секунд воцарилась тишина. Даже в мутном свете луны я видела напряженную работу мысли на его лице. Ричард явно сомневался и наверняка уже жалел, что вот так спросил, не подумав.