— Кто первый в душ? — Малфой заметил колебания во взгляде Поттера и вместо того, чтобы честно и благородно намекнуть ему на возможность прекратить это всё, пока не поздно, пошёл в атаку. Какого Мерлина?! Львёнка никто не тащил сюда силой! Сам пришёл, сам поддерживал обоюдный настрой. Какие шутки? Сколько можно отступать? Взрослые люди, нормальные желания — понятно же, что оба хотят. Будь, что будет! Но говорить «нет», когда хочется орать «Да!» Драко больше не намерен! — Кто первый в душ? Или вместе?
Сомнения бились в двух крошечных изумрудных озёрах и переливались через край взгляда Гарри.
— М-м-м… Можно, я первый?
У Драко отлегло от сердца… но прилегло в совершенно другом месте.
— Только не долго, — согласился он, еле справляясь с голосом. Что за чёрт? С ним подобное впервые! Так напрягаться и чуть ли не истерить, ещё даже не добравшись до кровати…
Поттер скрылся за дверью ванной, и только теперь Драко выдохнул. И вдохнул по-настоящему. Воздух, пропитанный странным ароматом, чем-то детским, чем-то взрослым, чем-то запретным, даже страшным, чем-то искренним и настоящим, капелькой того, что готовый расплавиться мозг уже давно идентифицировал, как «любовь»… Предвкушение, пьянящее, острое, почти болезненное, срывало остатки выдержки, но он попытался взять себя в руки, и ему это почти удалось.
— Малфой, извини, но тут одно полотенце, — раздалось из ванной. — Мне чем вытираться?
Драко словно окатили ледяной водой…
— Всему-то тебя надо учить, недотёпа. И как ты умудрился победить Тёмного Лорда? — он решительно потянул ручку двери…
Прозрачные капли зависли на загорелой коже Гарри… множество капель. На которые хотелось смотреть неотрывно. И не позволять им высыхать. Пусть так и цепляются за маленькие тёмные волоски, искрятся, отражая сотни лампочек, сотни несказанных слов, непродуманных до конца желаний. Сотни снов, которые могли бы присниться им обоим, и, может быть, чем Мерлин не шутит, превратиться в явь. Или в мечты о яви, что тоже немало. Ох, как немало! Больно, трудно, но немало…
Он, что, и голову вымыл? Вот непоседа! Красиво, право слово: слегка влажная копна смоляных вихров не топорщилась, как обычно, а лежала тяжёлыми прядями. Привычно непослушными, но будто просящими о том, чтобы их приручили. Прямо сейчас занялись этой сложной, возможно, даже опасной задачей. Но вполне преодолимой для настоящего Малфоя… Особенно когда на него смотрят такие глаза… Хочется сказать «глаза моего любимого», но… можно ли, позволительно ли для такого, как он?.. Держать марку? Не показывать ни ему, ни, тем более, себе, что за близость готов сейчас забыть всё на свете и даже больше — самого себя! Не признаваться даже в шутку в этой безумной слабости? В этом расточительном, завладевшем миром вокруг и внутри чувстве? В этой детской болезни, приобретшей со временем хроническую, не поддающуюся лечению форму?.. И теперь только ремиссия? Или… А почему слабость? Кто сказал, что не сила? Кто решил за него, Драко, что не судьба, не любовь? Он сам уж точно не принимал такого решения. Не смог бы принять…
«Если Поттер сейчас ещё раз назовёт меня Джинни… — теперь Драко бросило в жар. Он, не в состоянии оторвать взгляда от дорожки волосков, бегущих снизу к пупку Гарри, забрал из его рук полотенце, — то я… Да пусть хоть Вильямом называет, хоть Роном!» — и уверенно, будто проделывал такое неоднократно, взял Поттера под мошонку. А чего сюсюкаться? Просто протянул руку — чего проще! — и скользнул ладонью, непроизвольно поджимая губы и… стараясь твёрдо стоять на подкашивающихся ногах. Ощутил на ладони и запястье тяжесть яичек и пока расслабленного, хотя и увеличившегося члена, и понял, что долго так не продержится. Он, Малфой, готов сдаться без боя… Неизвестно, какому врагу, непонятно, в каком сражении. Просто сдаться и пусть кто-то другой решает за него, что, как и зачем делать. И с ним самим делает всё, что угодно. Только не задаёт лишних вопросов! Вообще никаких вопросов…
Поттер отступил на полшага, затравленно оглянулся, ища неведомо чьей защиты или путей к отступлению. Но Гриффиндор никогда не бегает от противника… Тем более, от такого, чей взгляд пробивает током, непривычной, непознанной доселе магией, самой сильной магией на свете, неподвластной даже магам, наматывает на себя, словно на гигантское зубчатое колесо жилы сопротивления, благоразумия, остатки чопорного, пресытившегося самим собою воспитания, рвёт их об острые края и заставляет предвкушение стремительным вихрем разбегаться по телу, оседая в плечах сладостной дрожью, а в голове внезапным осознанием пугающей, но верной истины: «Здесь и сейчас… Хочу… Хочу его… Только его… Пусть уже случится то, что должно. То, за что я готов отдать душу. Пусть!»
— Боишься? — моргнул Драко, не снимая, а лишь усиливая магию своего взгляда, и притянул Гарри под ягодицу, погладил по животу тыльной стороной ладони: на большее смелости не хватало, вернее, пальцы банально онемели и отказывались слушаться. А не гладить Гарри он теперь просто не мог…
Что был в состоянии ответить отважный грифф?
— А ты? — он сам толкнулся бёдрами навстречу малфоевской ладони.
Драко усмехнулся — чего ему это стоило! — и опустился на одно колено.
— Ты был с мужчиной? — погладил Поттеру бёдра. С внешней стороны, с внутренней, по кругу, по спирали, к коленям, выше, ниже. Гарри затаил дыхание и наблюдал за тем, что делает Драко. Именно наблюдал: ощущения ласковых уверенных пальцев на своей коже внезапно отключились в опциях его органов чувств.
— Да сто один раз! — хмыкнул не выдержавший проверки половой гигант.
«Ну, один-то раз точно был», — поджал губы Драко, поднимаясь поцелуями к соскам Гарри и забирая их поочерёдно в рот, нажимая языком на упругие бугорки, осторожно оттягивая губами. Вспоминать то, что было-не было почему-то сразу расхотелось. В голове, плавящейся от желания, бухало тибетскими бубнами: «Будет! Будет! Бу-дет!»
Постепенно снова добравшись до губ Поттера, Драко, не отрываясь от них, боясь оторваться, будто это сулило отчаянно тяжёлую потерю, сам начал снимать свои брюки. Получалось не очень. Руки Гарри, сильные, непривычно проворные и суетливые, мешали, лихорадочно и ощутимо нажимая, скользя по всему телу Малфоя без какой-либо системы и порядка. Когда они добрались до промежности Драко, он сжал ноги, ловя эти ускользающие горячие ладони, перехватил пальцы Гарри и направил их (сколько можно шляться, непонятно где?!) себе под трусы. Головка его члена уткнулась в резинку, зубы заныли, пот выступил на лбу. Да, такая странная связь, цепочка, зависимость, бесповоротно настроившая на итог и не дающая ни малейшей возможности отступить. Теперь только вперёд!
Драко почувствовал, что кончит прямо сейчас и задержал дыхание. Помогло. Или язык, старательно высунувшийся из алых, отчего-то припухших губ Поттера, заставил эякуляцию задуматься о том, чтобы не сработать вхолостую. Драко от одной только картинки своего члена во рту Гарри и воображаемых жемчужных капелек на его губах, вспыхнувшей перед глазами множественными пульсирующими образами, застонал так, что сам напрягся от собственного голоса. Хотя куда ещё напрягаться? И так мышцы звенели, гудели, статическое напряжение отключало болевой порог, превращая молодое тело в статую. Каменную, но податливую и послушную. Хоть верёвки вей, хоть узлом завязывай, только дай!
Драко запрокинул голову и, опираясь о талию Гарри, начал медленно опускаться на колени.
Зрелище коленопреклонённого Малфоя произвело на Поттера такое сильное впечатление, что он пропустил тот самый момент, когда его член оказался у Драко во рту. Только что пальцы, сложенные колечком, с усилием нажимали на кожу у основания и забирали яички в кулак, сминая складки, и вот уже белобрысая чёлка щекочет непривыкший к подобным ласкам аврорский лобок. А сам член… О, горячая волна удовольствия растекалась, заполняя всё внутри и вокруг Гарри, и даже воздух в помещении!.. Его член поместился в Драко весь! Поттер застонал и ещё глубже попытался насадить на себя Малфоя, ощущая желанную преграду, дающую ещё больший импульс наслаждения. Тот поднял недовольный взгляд, вынул член изо рта и погрозил пальцем: