Я рывком сел на постели. Поначалу я вообще ничего не соображал, но потом понял, что грохот донесся из гостиной. Кто-то вломился к нам в дом!
16
Грабитель?!
Я встал с кровати и на цыпочках подошел к двери.
Сердце бешено колотилось в груди.
Я встал у двери, не решаясь выглянуть в коридор.
Снова раздался грохот.
Потом шаги.
– Кто… кто здесь? – выдавил я. Это был даже не шепот, а сдавленный хрип.
Я открыл дверь, вышел в темный коридор и, распластавшись по стенке, направился в гостиную.
– Кто здесь? – выкрикнул я уже чуть увереннее.
Мама, папа и Эмили тоже вышли из своих комнат. Так что в коридоре мы все и встретились. Даже в темноте я сумел разглядеть, что все они растеряны и напуганы.
Я первым вошел в гостиную.
Там было не так темно, как в коридоре – в большое окно лился бледный свет полной луны.
– Эй! Есть тут кто? – позвал я.
И тут я увидел Волка. Я сначала даже не понял, что происходит. Он бросился прямо на окно. Его мощные плечи глухо ударились о стекло.
– Волк, прекрати! – заорал я.
Теперь я понял, что это был за ужасный грохот, который меня разбудил. Волк опрокинул журнальный столик, а заодно и торшер, который стоял у окна.
– Он… он пытается выйти на улицу, – пробормотал я.
Папа положил руку мне на плечо:
– Ну он тут и устроил… похоже, торшер разбил.
Волк снова набросился на окно.
– Волк, прекрати! – прикрикнул я.
Он повернулся ко мне, тяжело дыша. В лунном свете его глаза отсвечивали красным блеском.
– Чего он так рвется на улицу? – спросила Эмили.
– Если он будет такое устраивать каждую ночь, мы не сможем держать его в доме, – сказала мама.
Волк наклонил голову и возбужденно зарычал.
Его длинный хвост стоял дыбом.
– Откройте кто-нибудь дверь. Пусть он выйдет. – Голос у мамы был хриплым со сна. – Пока он не разнес весь дом.
Папа пошел в коридор и открыл переднюю дверь. Волк мгновенно сорвался с места, в три прыжка добрался до выхода и выскочил на улицу, едва не сбив папу с ног.
Я подошел к окну, чтобы посмотреть, что он будет делать. Но пес уже скрылся за домом. Как я понял, он побежал на задний двор. И тут до меня дошло, куда он так рвался.
– По-моему, он побежал на болота.
– Он ломился прямо в окно, – сказала мама. Эмили включила свет.
– Он такой сильный… он мог и стекло разбить, – тихо проговорила она.
Папа закрыл дверь и запер ее на замок. Потом зевнул и повернулся ко мне:
– Ты понял, что это значит, Грэди?
Я так и стоял у окна, засмотревшись на полную луну.
– Нет. А что это значит?
– Отныне и впредь Волк будет спать на улице. – Папа нагнулся и принялся собирать с пола осколки торшера.
– Но, папа… – начал было я, но он не дал мне договорить.
– Такого большого и беспокойного пса просто нельзя держать в доме, – заявил он тоном, не терпящим возражений, и протянул собранные осколки Эмили. Потом он поднял опрокинутый столик и поставил его на место.
– Волк не нарочно разбил торшер, – сказал я, хотя и сам понимал прекрасно, что родителей уже все равно не переубедишь.
– Скоро он все разобьет, что только можно разбить, – сказала мама.
– Просто он очень большой для дома, – добавил папа. – Пусть он лучше живет на улице.
– А почему он так рвался на улицу? – настойчиво повторила Эмили.
– Может быть, он привык спать на открытом воздухе, – сказал папа и повернулся ко мне. – Там ему будет лучше, чем в доме. Правда, Грэди.
– Ага. Может быть, – угрюмо пробормотал я. Мне очень хотелось, чтобы Волк спал у меня в комнате. Но я уже понял, что теперь мне в жизни не уговорить родителей, чтобы они разрешили держать Волка в доме. Они у меня такие… Уж если они что решили, переубедить их уже невозможно.
Хорошо еще, что Волк вообще остался у нас.
Я достал из шкафа пылесос.