Но Хорнблоуэр находился в таком состоянии, что возражать ему было опасно. Он многозначительно положил руку на пистолеты и скривил такую зверскую рожу, что французы послушно полезли вниз. Эта мучительно тяжелая работа продолжалась уже несколько часов. Матросы у талей истекали потом и едва не падали с ног от усталости. Людей в трюме приходилось менять каждые полчаса.
Хорнблоуэр наблюдал за разгрузкой, мучительно пытаясь придумать, как ему ускорить этот процесс, когда незаметно подошедший Мэтьюз тронул его за плечо.
- Бесполезно, сэр, - доложил он шепотом, - осадка увеличивается с каждой минутой.
Хорнблоуэр подошел к борту и посмотрел вниз. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правоте Мэтьюза. Он хорошо помнил, что перед началом разгрузки край заведенного пластыря был еще виден. Теперь он ушел глубоко под воду, и это после того, как они выкинули за борт не менее пятидесяти тонн риса! Стало ясно, что бриг течет, как решето. Вода поступала сквозь многочисленные щели, образовавшиеся в корпусе, и тут же впитывалась развалами риса.
Хорнблоуэр почувствовал резкую боль в левой руке и в недоумении перевел на нее взгляд. Оказалось, что он с такой силой сжал железный поручень, что края его впились ему в ладонь. Он разжал руку и огляделся по сторонам. Ему очень не хотелось сдаваться. В этот момент к нему снова приблизился французский капитан.
- То, что вы делаете, - сказал он сердито, - это не просто глупость, а самое настоящее безумие. Мои люди валятся с ног по вашей милости.
Хорнблоуэр бросил взгляд в сторону люка. Хантер, отчаянно ругаясь, размахивал во все стороны плеткой, пытаясь заставить французов работать быстрее, но те настолько измучились, что даже не реагировали на удары. Крупная волна сильно качнула "Мари Галант". Бриг тяжело вскарабкался на гребень и покатился вниз, зарываясь носом в волну. Даже неискушенному в подобных переделках Хорнблоуэру стало ясно, что на плаву он продержится не больше часа, и это время надо использовать как можно более рационально.
- Прекратить разгрузку и приготовиться покинуть судно! - отдал он приказ Мэтьюзу; голос его звучал бесстрастно, подбородок был упрямо вздернут, на лице застыла маска безразличия, - он не имел права позволить догадаться о глубине владеющего им отчаяния никому, тем более стоящему рядом французу.
- Так точно, сэр! - с облегчением откликнулся Мэтьюз.
Единственная шлюпка "Мари Галант" была закреплена на полуклюзе* [Полуклюз - отверстие в фальшборте для прохода швартовного или буксирного троса.] между грот- и фок-мачтой. По приказу Мэтьюза все матросы прекратили разгрузку и начали загружать в шлюпку провизию и пресную воду.
- Прошу прощения, сэр, - раздался рядом с ухом Хорнблоуэра голос Хантера, - вам не помешало бы прихватить с собой несколько теплых вещей. Я однажды десять суток болтался на шлюпке в этих широтах и хорошо знаю, что это такое.
- Благодарю вас, Хантер, - сказал Хорнблоуэр.
Ему предстояло подумать не только о теплой одежде. Навигационные инструменты, карты, компас - все должно быть погружено в шлюпку. Ему вдруг стало страшно от мысли, что он не сможет определить координаты, находясь в маленькой лодке, отданной во власть ветра и волн. Хватит ли им воды и пищи, если путешествие, не дай Бог, затянется? Надо проследить, чтобы припасов погрузили побольше. Тут его взгляд упал на шлюпку. Какая же она была маленькая! Да в ней не то что для припасов, но и для всех людей места не хватит. Он решил больше не думать о таких мрачных вещах и положиться на Мэтьюза и французского капитана, куда более сведущих в подобных делах.
Матросы заняли свои места у лебедки и бережно опустили загруженную шлюпку в воду с подветренного борта.