Теперь Хорнблоуэр мог, наконец, вступить в командование своим первым кораблем.
На палубе взору его предстала довольно неприглядная картина: прислонясь спиной к мачте, французский матрос пил вино прямо из бутылки. Вокруг носового люка расселась остальная команда, занятая тем же. Судя по количеству валявшихся вокруг пустых бутылок, они пьянствовали с того самого момента, когда их капитан вынужден был спустить флаг и лечь в дрейф. Пара пустых бутылок со звоном прокатилась у ног Хорнблоуэра и исчезла в отверстиях фальшборта, когда бриг в очередной раз наклонило волной. Один из французов, белокурый малый с пышной, развевающейся на ветру шевелюрой поднялся на ноги, словно желая приветствовать Хорнблоуэра. Несколько мгновений он стоял, покачиваясь и собираясь с мыслями, как будто намереваясь сказать что-то невероятно важное. Но все, что он сумел выдавить из себя, было: "Проклятые англичане!" После этих слов, посчитав, видимо, свой долг исполненным, он снова опустился на палубу, уткнул лицо в колени, обхватил голову руками и захрапел.
- Клянусь всеми святыми, эти парни зря времени не теряли! - восхищенно заявил матрос за спиной Хорнблоуэра.
- Хотел бы я оказаться хоть на минутку на их месте, - отозвался другой.
Рядом с закрытым люком стоял деревянный ящик, на четверть заполненный еще неоткупоренными бутылками. Один из английских матросов шагнул к нему, достал бутылку и принялся с интересом ее разглядывать. Хорнблоуэр вспомнил напутствие лейтенанта, хотя в этом не было особой нужды, - он и без того знал по собственному опыту, какую опасность представляет собой "хроническая жажда" британских моряков. Если он сейчас не проявит твердость, его призовой экипаж через полчаса будет в таком же невменяемом состоянии, как и французы. Перед его мысленным взором встала страшная перспектива: пустынный Бискайский залив и одинокое судно с перепившейся командой, беспомощно дрейфующее по волнам. Он внутренне содрогнулся и дал себе клятву не допустить ничего подобного.
- Поставить на место! - приказал он, голос его сорвался и прозвучал совсем по-детски.
Пожилой матрос, нежно сжимая в руках бутылку, не спешил выполнить это распоряжение.
- Поставить на место, я сказал! - на этот раз Хорнблоуэру удалось справиться с волнением, и голос его звучал тверже, но положение все равно было крайне сложным.
Это была его первая самостоятельная миссия, обстоятельства складывались не слишком удачно, да еще от волнения он не мог совладать со своим природным темпераментом, который привык успешно скрывать в более спокойной обстановке. И все же ему удалось сохранить известную долю хладнокровия. Он совершенно четко осознавал, что если его приказ сейчас останется невыполненным, на поручении капитана Пеллью можно будет поставить крест. Рука его непроизвольно легла на рукоятку пистолета. Вполне возможно, что он будет вынужден все-таки применить оружие. Про себя Хорнблоуэр молил Небо только об одном: чтобы не было осечки после вынужденного купания. Но до крайних мер, по счастью, не дошло. Матрос бросил на Хорнблоуэра всего один взгляд и поспешно засунул бутылку обратно в ящик. Инцидент был на этом исчерпан, а на очереди стояли другие неотложные дела.
- Запереть этих людей в носовой кубрик, - распорядился он, указывая на французов.
- Так точно, сэр! - стройным хором откликнулись его матросы.
Большинство французских моряков могло еще передвигаться самостоятельно, но троих пришлось тащить волоком.
- Идить, идить, - добродушно приговаривал один из англичан, подталкивая в спину пьяненького француза. - Сюдыть заходить, - добавил он на пороге кубрика, полагая, очевидно, что искаженный таким образом английский станет более понятен несчастным лягушатникам* [Лягушатники презрительн