Сообщи, Что Конан, капитан второй роты стражи, прибыл вместе с оставшимися в живых солдатами и нижайше просит позволить припасть к ногам своего повелителя.
Часовой со всех ног бросился выполнять приказание, а Декиус вновь принялся рассматривать . Это было далеко не столь приятное зрелище, как лицо и фигура Райны, но что поделаешь, долг превыше удовольствия. По виду можно было предположить, что ему не впервой стоять вот так, перед оценивающими взглядами, как вьючный мул или тюк ткани на базаре.
Он так и простоял почти неподвижно под пристальным взором Декиуса, пока не вернулся часовой с известием о том, что король призывает их к себе. К этому времени Декиус был вынужден признаться себе, что этот человек вряд ли расскажет больше, чем захочет. Значит, следует поучтивее обращаться с ним, да и с Конаном, если, конечно, тот не совершил чего-нибудь непростительного. Вежливое обращение должно открыть рот и самому упорному молчальнику.
Палатка короля Элоикаса имела три стены и крышу из плотной ткани, укрытой травой и ветвями деревьев так, что полностью сливалась с окружающим лесом. Четвертой, задней стеной служила отвесная часть огромной скалы. В скале была узкая щель - проход, который предназначался для отступления короля в случае крайней опасности при захвате лагеря врагом.
По мнению Конана, этот проход мог стать дорогой лишь к более быстрой и менее мучительной смерти для Элоикаса. Киммериец сомневался, что слабое сердце уже немолодого человека сможет выдержать долгое карабканье по склонам гор.
Когда Конан последний раз видел короля, тот едва выглядел на шестьдесят лет. Сейчас ему можно было дать куда как за семьдесят. Его руки настолько похудели, что казались прозрачными. Белый налет покрывал его губы, да и каждый вздох сопровождался болезненным покалыванием в груди и хрипом в горле.
Но он все еще приказывал, что обрадовало Конана. Киммериец рассказал о своих приключениях коротко, чтобы не утомлять короля. Как бы он ни поступил и как бы это ни было расценено другими, Конан считал, что рассказ Марра будет серьезным доказательством правдивости его слов и правоты его действий.
Декиус, как подозревал Киммериец, придерживался другого мнения о похождениях Конана. Конечно, не было смысла сомневаться в верности капитан-генерала королю; этот человек столько сделал для Элоикаса и так упорно сражался за него, что вряд ли можно заподозрить его в предательстве.
Коротко состояние Декиуса можно было бы передать следующим образом: разбитое женщиной сердце и яростное желание найти возможность унизить соперника. Мужчина из ревности может нанести столько же вреда, сколько не нанесет самое коварное предательство. Конану это хорошо известно: не будь так, он сейчас бы продвигался по служебной лестнице туранской армии, а не мотался бы по неприветливым горным лесам Пограничного Королевства.
Капитан-генерал молча выслушал Конана, затем подождал, пока король задаст тому несколько дельных вопросов. Если тело Элоикаса и ослабело, то разум по-прежнему был остр и цепок.
- Нам кажется, что ты неплохо выполнил свои обязанности, и твой воинский талант, боевое мастерство и верность нам не подлежат сомнению, подвел итог беседы Элоикас. - Лорд Декиус, имеете ли вы что-нибудь добавить к сказанному нами об этом достойном похвалы Киммерийце?
Декиус не прочь был бы много чего добавить по поводу достойного Киммерийца. Но церемонность, интонация королевского голоса и, конечно, здравый смысл офицера сделали свое дело.
- Нет, Ваше Величество. Вряд ли кто-нибудь сделал бы столько, сколько сделал капитан Конан.
- Благодарю вас, мой господин, - сказал Конан с подчеркнутой вежливостью. - Ваше Величество, лесоруб, приведший нас сюда, сейчас находится рядом с палаткой вместе с госпожой Райной.