Коротая время, некоторые актеры принялись кувыркаться, другие жонглировать, развлекая себя и других своими фокусами. Один малый особенно понравился Конану. Удивительно ловко он жонглировал одновременно шестью кинжалами: они летали у него с такой скоростью, что были почти неразличимы, но каждый раз попадали рукояткой ему точно в ладонь. Киммериец умел восхищаться чужим искусством, особенно если дело касалось оружия.
- Кинжалы острые? - спросил он жонглера, когда тот остановился.
Жонглер взглянул на него с некоторым удивлением:
- Проверь сам.
И резким движением бросил Конану один из кинжалов. Киммериец без труда поймал кинжал почти у самого своего лица. Обтянутая кожей рукоятка не скользила в руке, а сам кинжал был превосходно сбалансирован. Конан дотронулся до лезвия и увидел, что оно не менее острое, чем у его кинжала.
Лицо жонглера прояснилось после того, как Конан ловко поймал кинжал.
- Похоже, ты имел дело с оружием, приятель. Другие бы просто шарахнулись, швырни кинжал им прямо в лицо.
- Значит, другие боятся стали, - ответил Конан, - а я люблю ее, как положено любить свою семью.
Он бросил кинжал жонглеру, и тот не просто поймал его, а сразу послал вращательным движением вверх, пустив вслед за ним остальные пять. Движения его были настолько быстры, что Конан даже не успевал их различать. Кинжалы слушались жонглера, точно тот их заколдовал. Конан обычно остро чувствовал малейшее присутствие магии и сейчас точно знал, что здесь никакой магией и не пахнет. Просто этот парень в совершенстве владеет своим искусством.
Когда Конан и Калья приблизились к воротам, писарь с неудовольствием оглядел их. Он сидел за небольшим складным столиком, перед ним стояла чернильница, лежали перья с бронзовыми наконечниками и листы стигийского папируса. Пальцы его были в чернилах, а на лице застыла важная мина, столь обычная у представителей низшей власти. Они назвали ему свои имена. Тот записал их.
- Вы здесь по какому делу? - спросил писарь.
- Мы путешествуем, - ответила Калья. - Может, попробуем наняться здесь на работу.
- Наемники, - быстро сообразил писарь. - Имейте в виду, у нас в городе вербовка запрещена.
- Не о вербовке речь,- ответила Калья.- Через ваш город проходит много караванов. Может, кому-нибудь понадобятся люди для охраны.
- Еще двое бродяг, - недовольно проворчал писарь. - Здесь их и так пруд пруди. Вам известно, что должники подвергаются у нас наказанию плетьми?
- У нас есть деньги. - Калья показала кошель.
Стоявший рядом Конан едва сдерживался от ярости.
- Что ж, тогда вам полагается сначала снять помещение для себя, потом оплатить пребывание лошадей в конюшне. Не положено спать на улицах или на площадях. Как только вы найдете жилье, немедленно поставьте в известность городскую охрану. Каждый день своего пребывания в нашем городе вы должны являться туда и подтверждать свое местожительство. Не сделаете этого до полудня, тогда стражники разыщут вас и отправят в тюрьму, если выяснится, что вы не в состоянии заплатить штраф. Когда будете уезжать, сообщите об этом мне, и я вычеркну вас из списков. Вам все понятно?
- Абсолютно понятно, - ответила Калья сквозь стиснутые зубы.
Они заплатили пошлину и въехали в город.
- Мне случалось отправлять на тот свет подобных невеж, - заметил Конан. - А если в городах так принято, по мне, уж лучше быть варваром.
Калья улыбнулась, хотя улыбка была редкой гостьей на лице девушки.
- Я знавала места и похуже. Например, в иных городах каждому выдают свидетельство, которое надо ежедневно подписывать у городских властей и предъявлять по первому требованию. А если поймают без такого свидетельства, сажают в тюрьму. Но, конечно, не во всех городах такое. Просто самые маленькие и провинциальные городишки - хуже всего.